За гранью снов
Шрифт:
Димитрий взглянул на Рослин, перевел недовольный взгляд на застывшего с мрачной миной на лице Штефана, а потом вновь обратился к женщине, то и дело поглядывающей на Кэйвано, насупившись.
– Не стоит, Рослин, - покачал головой Димитрий, вставая с кресла.
– Я сам разберусь… со своим гостем.
Почему-то тон, которым говорил Мартэ, Штефану не понравился, но он отбросил прочь плохие мысли.
– Но, господин Мартэ!
– пыталась возразить служанка, явно вознамерившаяся
– Ступай, Рослин, - с нажимом выговорил Димитрий, глядя на нее так, будто что-то говоря глазами. С неохотой женщина подчинилась. Кивнула, мрачнея, поджала губы и, бросив на Князя пренебрежительный взгляд, вышла из кабинета.
– Не особенно радужный прием, - сквозь зубы проговорил Штефан, глядя на закрывшуюся дверь.
– А ты достоин чего-то еще?
– сухо спросил друг, повернувшись к Штефану спиной.
– Я вернулся всего пару часов назад, меня не было три дня, - сказал Штефан, сдерживая злость, - а ты меня… гонишь?!
Димитрий предпочел не отвечать, молча пожав плечами. А Штефан, понимая, что что-то произошло, но не осознавая, что именно, подошел к Димитрию со спины. Тот лишь напряженно выпрямился.
Как начать разговор, столь волнительный, важный, что даже руки трясутся от предвкушения, гнетущего ожидания и волнения? У него - хладнокровного Князя!
Они молчали. Димитрий смотрел в окно, даже не бросив на друга короткого взгляда, а Штефан не знал, как начать. Казалось, мир перевернулся. И Димитрий смотрит на него волком, точнее... не смотрит вообще. И Штефан понимает, что должен что-то сказать, он ведь за этим сюда пришел! Но слова не идут с языка.
Как сказать о любви, в которую перестал верить? Как сказать о любви, которая кажется невозможной? И сейчас тоже кажется... неправильной, запретной. Но душераздирающей и всесильной, способной растопить даже ледяное сердце дикого зверя.
Но как высказать ее? Где найти слова? Чем выдать ту глубину чувств, что родились в нем?..
– Я нашел причину, Димитрий, - проговорил Штефан, наконец, тихо, но твердо.
– О чем ты?
– не повернувшись к нему, спросил Мартэ, и Штефан вдруг остро почувствовал: произошло нечто непоправимое.
– Ты говорил, что продашь мне Кару, когда я найду причину, - проговорил он, ощущая, как вспотели ладони. И что-то режет изнутри, бьется сердце, тревожно стучит, боясь быть отвергнутым.
– Я нашел ее. Нашел причину…
– Это уже не имеет значения!
– отрезал Димитрий, резко повернувшись к Штефану и заглянув ему в глаза.
И Кэйвано понял, что всё рушится. Он не успел. Опоздал! Что-то не так. А Димитрий смотрит на него очень внимательно, и что-то новое читается в его взгляде, но Штефан не может уловить, что именно.
– Я не продам тебе Кароллу, - резко падает между ними свинцовый лед
– Никогда не продам.
Штефану кажется, что он ослышался. Перед глазами встал белесый туман, а затем – алая пелена.
– Ты даже не хочешь услышать…
– Мне плевать, Штефан!
– резко перебивает его друг.
– Что бы ты ни сказал, это не убедит меня. Я ее не продам!
И Штефан уже не может сдержаться.
– Ты обещал, Димитрий! Ты обещал, черт побери, отдать ее мне, когда я найду причину!
– Тогда я еще не знал, что ты, мерзавец, избивал мою дочь!
– яростно зарычал Димитрий, сорвавшись.
Штефан застыл, будто громом пораженный. Так бывает иногда, что слова оказываются сильнее удара. Они оглушают, калечат, убивают... всё убивают в тебе, и даже тебя убивают. И не веришь им, не желаешь верить, отказываешься, потому что... потому что... Они ложь! Они – убийцы твоих мечтаний.
– Что?.. Дочь?
– он ошарашенно уставился на Мартэ.
– Но у тебя нет дочери...
– Мою Каролину, дочку Милены, - поясняет Димитрий совершенно без сомнения.
Грудь начинает давить с такой силой, что, кажется, та сейчас разорвется от жгучей боли. Не может быть! Неправда, ложь, чья-то... шутка, вполне неудачная! Только вот смеяться не хочется. И что-то тянет в груди, жжется и колется, не унять и бешеный стук сердца, и ритмичную пульсацию в висках, и дрожь рук...
– Она пропала двадцать лет назад, - завороженно покачал Штефан головой. – Это невозможно...
– И вот она нашлась, - отрезал Димитрий, сжав руки в кулаки.
– У нее родимое пятно, то самое, какое было и у Милены. Я уверен, что это она!
– Это невозможно, - прошептал Штефан, осознавая, что с этим признанием рушится не просто его просьба, но и вся его жизнь. Невозможно купить дворянку!..– Этого не может быть, - повторял он, как заведенный, пытаясь отыскать соломинку.
– Она даже не из Второй параллели! Я купил ее… она…
– Ее тайно вывезли за грань, когда похитили, - перебил Димитрий.
– То, что она попала сюда и, я нашел ее, просто чудо.
– Но ведь ты не уверен точно, - сказал Штефан, качая головой и не желая верить тому, что он находится в шаге от поражения.
– Нужно провести расследование, сделать анализ ДНК, еще кучу всего, чтобы…
– Прими как факт, Штефан, - резко перебил его Димитрий, - Каролла – моя дочь. Она – Мартэ. А это значит, что теперь она свободна!
И Штефан вздрагивает от этих слов. Она свободна. Это равносильно - она недоступна. Для него. Никогда теперь. Он осознает это стремительно и однозначно. А Димитрий продолжает жечь его словами: