За гранью
Шрифт:
– Это будет что-то новенькое в наших отношениях, – не удержавшись от колкости, пробормотала я себе под нос.
Ив согласно улыбнулся. Не слишком-то весело, но всё же.
– манда… - он ещё раз повторил мое имя, а потом потер лоб, будто пытался стереть ноющую головную боль. – Я… - он запнулся, нахмурился, снова открыл рот, но снова передумал.
Определенно, отправляясь на разговор со мной речь лейтенант Маккой не заготовил! Ну, в этом мы, конечно, равны.
Ив смерил меня, смиренно ждущую, практически с затаенным дыханием того самого, которое как у
– Я знаю, что мы там ничего друг другу не обещали и не говорили о том, что будет, когда мы вернемся. Но все же. Почему ты мне не сказала?
Еще час назад, до истерики Поганки и всей кутерьмы вокруг бедного ребенка, я пришла сюда, чтобы закатить скандал, прoораться, пошвыряться чем-нибудь грозным, но мимо… Ну, в самом крайнем случае – по касательной! А сейчас я смогла только повторить Ивов жест с потиранием лба и честно признаться наконец:
– Я забыла. Ты не поверишь, но этo правда – я про него прoсто забыла.
Он закрыл глаза, открыл. Посмотрел куда-то поверх моей головы. И с непередаваемой гаммой чувств, написанной на лице, уточнил:
– Забыла?
Наверное, надеялся на слуховые галлюцинации.
– Забыла, - подтвердила я.
Мне было немного неловко: и за разбитые надежды на галлюцинации,и за такую идиотскую правду. Поганка, прочно оккупировавшая мои колени, подала сочувственное: «ку!».
Спасибо, милая, за моральную поддержку!
Для «взрослого разговора» мы устроились в гостиной. Мы с гордой птицей устроились в уже облюбованном кресле, Ив стоял. Я делала вид, что всецело поглощена почесыванием Поганки, но исподтишка разглядывая Маккоя.
Вид у него был не очень.
Они там, в карантине, что, на его прокорме экономили?
Похудел, осунулся. Необитаемый мир его не так измотал, как эти две недели взаперти. На скулах залегли тени. Футболка вон…
Дней через пять после нашего возвращения, я узнала, что армия требовала по окончании карантина нашего возвращения по месту прохождения службы. Папа тогда здорово вызверился на военных… От нас отстали. От меня – так точно. А от него?
Ведь, помимо официальных рычагов давления остаются еще и неофициальные. Формально мы с ним оба сейчас числимся «отстраненными от несения службы до выяснения обстоятельств», любые контакты руководству с Ивом запрещены, в целях пресечения попыток давления. Но это ведь не значит, что давления и не было…
Наверняка ведь его сейчас со всех сторон бомбардируют сослуживцы – которые ему вообще-то еще и друзья.
– Почему ты просто не задал мне этот вопрос сразу?
– тихо спросила я. – Зачем нужно было… вот это вот всё? Молчать, морозиться, без объяснений прекратить звонить… Знаешь, это очень похоже на дрессировку. Укротитель щелкает хлыстом, ап! – и я прыгаю с тумбы на тумбу… Может,ты уже сядешь наконец?
– Извини.
Ив проигнорировал последнюю реплику, потер лицо, криво улыбнулся.
– Просто не хотелось устраивать разборки на слух. По телефону… всегда случается, что кто-то что-то не так сказал, кто-то что-то не так понял… А мне
Я сделала вид, что вовсе не собиралась этого говорить.
– Я не собирался тебя дрессировать. Честно собирался сделать вид, что все нормально. Просто не очень-то получилось.
– Да уж, актер из тебя так себе. Ниже среднего, – проворчала я и, не выдержав, вспылила: – Да не стой ты столбом, сядь уже! Нечего надо мной ависать!
Ив хмыкнул, удивленно на меня посмотрел… И сел. В мое кресло – сграбастав предварительно нас с Поганкой в охапку.
Я фыркнула, вздернула нос, отвернулась, делая вид, что мне всё равно.
А на самом деле, старалась даже пореже дышать.
Не спугнуть бы.
И все равно, знакомый запах заполнил легкие, и горячие крепкие руки – Предки, как я по ним скучала! – сомкнулись вокруг меня,и сухоe тепло большого тела смешалось с моим.
Я скучала по тебе, Ив. чень.
И это мысленное признание самой себе открыло шлюзы.
Прижавшись к его плечу, укутавшись с ног головы в свойственное только ему ощущение покоя и надежности, я говорила.
Что забыла даже не о том, что у меня как таковой есть жених – а скорее о тoм, что жених, это не только деловой партнер отца, допущенный к семейному бизнесу, а еще и тот самый, который, собственно говоря, будущий муж.
Что верность в добрачных отношениях контрактом не оговаривалась (в отличии от участия сторон в предприятиях друг друга).
Что меня эта верность или не вернoсть никак не трогала, а вот юристы семьи связи Уилла отслеживали и сохраняли: при заключении уже брачного контракта эта информация была бы проанализирована, а на ее основе семья бы приняла решение, оставлять ли требование верности за рамками, либо грех терять такой удобный рычаг давления на партнера…
Что инициировала процесс расторжения помолвки, и Дарскот об этом еще не знает, но сейчас семейные адвокаты, поминая дочь работодателей незлым тихим словом,ищут, как организовать разрыв контракта с наименьшими потeрями.
Я выговаривалась. И чувствовала от этого огромное облегчение.
И, кстати…
– аз уж мы обсудили все мои грехи, не пора ли перейти к вам, лейтенант? И поговорить, например, о рыжих!
Вытянувшееся лицо Маккоя стало мне ответом.
Допрос преступника занял некоторое время.
Маккой сперва отпирался и успешно притворялся, что не понимает, о чем речь, а пoсле и вовсе плюнул:
– Аманда! Меня мама научила ещё в детстве, если шлешь человека лесом, но не хочешь, чтобы он обиделся – постарайся быть обаятельным!
Я фыркнула.
Не то, чтобы я не верила Иву. В общем-то, его непонимания о ком речь, вполне хватило, чтобы удовлетворить мою кровoжадность. Но профилактика же. Пусть не думает, что одна я тут кругом виновная!
потом мы целовались.
Увлеченно, жарко, и это длилось бесонечно. А вернее, до тех пор, пока придавленная увлекшимися нами Поганка не вывернулась из ставших слишком тесными семейных объятий с возмущенными воплями.