За гранью

Энтони Марк

Грейс скользнула взглядом по стволам деревьев, повернулась к Трэвису и утвердительно кивнула - как бы приняв некое важное решение. Протянула руки, обняла его за плечи и прижала к себе. На миг ему почудилось, будто она шепчет что-то очень странное:

– ... открой сознание... коснись деревьев...

В следующее мгновение все его существо окутало волной живительного тепла, а в ноздри проник восхитительный аромат распускающейся весенней зелени.

85

До ворот цитадели они добрались уже ночью и успели изрядно продрогнуть. Обратный путь затянулся, и Грейс начала волноваться. Они слишком долго отсутствовали.

Вдруг ворота уже заперты, и стража откажется их впустить. Она так устала, что едва ли найдет силы вторично обратиться за помощью к Духу Природы. И тогда им обоим останется только замерзнуть.

К счастью, ворота были открыты, в чем они легко убедились, подъехав поближе. А причиной нарушения заведенного порядка стал устроенный Бореасом пир. На него были приглашены многие из тех ноблей, которым не нашлось места в самом замке. Поэтому король приказал держать ворота открытыми, пока последние из гостей не разъедутся по своим городским квартирам. Стражники сначала преградили им путь, но кто-то из них узнал Грейс и махнул рукой. Его напарники тут же убрали скрещенные алебарды и позволили им беспрепятственно проехать.

Оставив лошадей в конюшне на попечение все того же сонного паренька, они поднялись в комнату Трэвиса. Та по-прежнему пустовала - никто из ее нынешних обитателей еще не вернулся с пиршества. Собственно говоря, было не так уж поздно. Дорога туда и обратно заняла всего часа три - им только казалось, что на самом деле прошло гораздо больше времени. Ну а пиры в кейлаверском замке имели обыкновение затягиваться далеко за полночь, в чем Грейс уже не раз убеждалась на собственном опыте.

Они сбросили заиндевевшие плащи и повесили сушиться.

– Я разожгу огонь, - сказал Трэвис.

Грейс обхватила себя руками за плечи. Ее все еще немного знобило. Какое-то время им было тепло: она с привычной легкостью коснулась освобожденной мыслью корней, стволов и ветвей, вытягивая заключенную в них жизненную силу. Дух Природы Сумеречного леса оказался много сильнее и богаче своего собрата, заключенного в чахлой растительности крепостного сада. Не прошло и минуты, как в их жилах забурлила кровь, и даже кони почувствовали исходящую от тел седоков жаркую волну. Они то ржали и ластились, то принимались гарцевать на ходу - и так почти весь обратный путь до замка.

Заимствованная у леса энергия, безусловно, спасла Трэвиса и Грейс от верного обморожения, но запасы ее практически иссякли уже к моменту переезда через Темноструйную. За рекой мороз опять вцепился в них своими ледяными когтями, а к тому времени, когда они подъехали к подножию Кейлаверского холма, у обоих всадников зуб на зуб не попадал от холода.

Грейс двумя пальчиками заправила за ухо выбившуюся пепельную прядь.

– Ты ни разу не спросил, как я согрела нас обоих там, на лесной опушке. Почему, Трэвис?

Он обернулся к ней, сжимая в правой руке несколько тонких щепок для растопки.

– Мелия с Фолкеном отучили меня задавать лишние вопросы. Я доверяю тебе, Грейс, и знаю, что ты сама расскажешь, если сочтешь нужным, бесхитростно ответил Трэвис, подсунул растопку под сложенные в очаге дрова, зажмурился и тихо произнес: - Кронд!

Щепа вспыхнула ослепительным голубым пламенем, а через мгновение запылали и толстые поленья.

Грейс приблизилась к огню. Исходящее от него

тепло, порожденное не самой жизнью, а ее пожиранием, не имело ничего общего с Духом Природы, что нисколько не помешало ей протянуть к камину окоченевшие пальцы. Лишь минуту спустя ей пришло в голову, что Трэвис, как и она сама парой часов ранее, тоже воспользовался магией - причем с аналогичной целью.

– Мы с тобой многому успели научиться, Трэвис, - задумчиво проговорила она, вглядываясь в языки пламени.
– Не прошло и двух месяцев, а мы не только привыкли и приспособились к этому миру, но с каждым днем становимся все более неотъемлемой его частью. А ты как считаешь?

Трэвис опустил голову, то ли глядя в огонь, то ли рассматривая собственные руки. Грейс впервые заметила, какие они у него красивые: некрупные, но сильные, изящные, с длинными прямыми пальцами.

– Даже не знаю, что и сказать, Грейс, - заговорил он после долгой паузы.
– Приспособились - возможно, но я не уверен, что когда-нибудь смогу привыкнуть. Пойми, я не утверждаю, что этот мир плох или хорош. В чем-то он прекрасен, в чем-то ужасен - точно так же, как наша родная Земля. И я не могу отрицать, что мне здесь нравится. За два неполных месяца я завел больше настоящих друзей, чем за всю жизнь. И все же я постоянно чувствую себя посторонним. Я тут чужой, Грейс, и от этого никуда не денешься. Я никогда не стану тут своим. Поэтому мне обязательно нужно вернуться домой, в Колорадо.

Грейс хотела было возразить, но передумала. Да и что могла она сказать? Что не разделяет его взгляды? Или, наоборот, разделяет? Она вдруг поняла, что затрудняется сделать однозначный выбор. Спору нет, она чуть ли не каждый день вспоминала Денвер, отделение экстренной помощи, своих пациентов, но все это казалось отстраненным и далеким, как расплывчатые кадры старой черно-белой кинохроники. Одним словом, она вовсе не была уверена в том, что хочет вернуться назад, а еще меньше в том, что когда-нибудь сможет.

– Выпьем по стаканчику вина?
– предложил Трэвис.

– Я принесу, - шагнула к буфетной полке Грейс, но Трэвис ее опередил.

– Сиди уж, я сам. Не забывай, я все-таки владелец салуна - мне и карты в руки.

Не успели они оглянуться, как пара стаканчиков переросли в пару полных кувшинчиков. После первого Трэвис и Грейс перебрались в спальню Мелии, где было намного уютней, разожгли там огонь и привольно развалились на необъятной кровати, потягивая винцо из кубков и с ностальгическим смехом предаваясь воспоминаниям о покинутых на Земле благах цивилизации.

– Пицца!
– мечтательно облизнулся Трэвис.
– Не пожалел бы всего Совета Королей в обмен на одну горячую пиццу!

– А я бы их всех с удовольствием променяла на горячий душ, призналась Грейс, мысленно застонав от одной мысли об утраченной роскоши: горячий душ был единственным, что позволяло ей выдерживать сумасшедшее напряжение бесконечных дежурств в отделении экстренной помощи Денверского мемориального. Как часто, улучив минутку, закрывалась она в одной из душевых кабинок для персонала, включала воду на полную мощность, закрывала глаза и подставляла обнаженное тело мощным струям, смывающим и с кожи, и с души накопившиеся усталость, кровь и человеческие страдания. Воистину чистота - залог здоровья. В том числе и душевного.