За краем небес

Сурикова Марьяна

— Да забудь, забудь. Чего со злости-то не скажешь?

— Пускай погуляет там, побесится. А дурь пора из нее выбивать.

— Неужто руку подымешь?

— Отдам я ее за Лика и весь разговор. Она его любит и дураку понятно. Погорюет для начала немного, а он за ней как побитая собака бегать станет, потом и ее сердце оттает. Простит она его, а после и счастье свое узнает. Что для женщины важнее мужа да семьи? Смирится девка, еще потом меня благодарить начнет.

Сидела я под окошком точно мышка и слушала его слова. Стыдно мне было, очень стыдно, и прощения просить хотелось, да только если каяться пойду,

то к завтрему утру уже у Лика в супругах окажусь. Не пойдет мне такая жизнь. Я его за предательство никогда не прощу, чтобы дядька ни говорил. Ну а коли он меня неволить собирается, то и в деревне не останусь. Помнится, воин что-то о долге жизни вещал, вот и пришла пора долг тот с него стребовать.

Поднялась я тихонько на ноги и отправилась в клеть.

Воин лежал на лавке, закинув руки за голову. Заметив меня, даже не пошевелился, подмигнул только.

— Собрался никак?

— Завтра на заре ухожу. Попрощаться зашла? — хмыкнул он.

— Меня с собой возьми.

— Чего?

Тинар на лавке сел и на меня уставился, ну точно на малахольную какую-то.

— Ты чего, девка, головой где приложилась?

— Из дома уйду, понятно. А одной по лесам бродить не след. Ты меня с собой в форт возьмешь, я у них лучницей останусь.

Воин макушку почесал:

— Всерьез что ли собралась? И какая беда тебя из дома гонит?

— Мое то дело.

— Я тут намедни сватов во дворе видел, — прищурился воин хитро. — Против воли значит замуж отдают? Чай допекла дядьку совсем?

Я насупилась и в стену уставилась. Вот ведь ясновидец нашелся, обо всем-то он догадался.

— Косой али рябой? — продолжал допытываться Тинар, — пьянчуга подзаборный али старик?

— Не косой не рябой, — разозлилась я, — красивый он, мастеровой, только по праздникам во хмелю и видела, летами молод.

— Мдааа, — протянул воин, — так чего тебе, девке, еще надобно? Я было подумал, что дядька взаправду за все отыграться решил. А может противен тебе суженый?

— Люб он мне! — рявкнула я на всю клеть и добавила шепотом, — любодей окаянный. — А потом склонила голову и опять слезы из глаз полились, чай не все выплакала.

Тинар лишь вздохнул, ничего не сказал. Помолчали так, пока я реветь не перестала, а после воин промолвил:

— Дурная затея. Ты девка себя в зеркало видела? В форт к мужикам податься решила?

— А ты на что? Защитишь меня.

— Я там на всю жизнь оставаться не собираюсь.

— Так ведь не сразу уйдешь. А мне того времени хватит, пообвыкнусь, да и ко мне люди привыкнут.

— Ты в деревне своей всю жизнь обвыкаешься, а все людям с тобой непривычно. Все, кончен разговор. Останешься здесь у родных под крылом и не забивай дурью голову.

— Я тебе жизнь спасла, ты мне должен.

— Вон оно как! — Тинар поднял голову, посмотрел на меня устало. — Все без толку с тобой беседы вести. Ну коли сама так пожелала, то завтра жду тебя за околицей, пока не рассвело. Собери, что в пути пригодится. Я молча кивнула и вышла из клети. Подкралась к окошку своему и влезла в комнату. Осмотрелась кругом, такая тоска вдруг за сердце взяла, только решения своего я менять не собиралась.

Впервые в жизни, кралась я по дому, будто тать ночной. Неслышно, стараясь не шуметь, брала в дорогу съестное, прятала в берестяной короб, туда же положила

одежу, что могла сгодиться вдали от дома, скрепя сердце взяла несколько монет и подарок от мамы с дядькой — колесо серебряное, солнечный диск, его я повесила на грудь, запрятала под теплой рубахой, пусть греет меня вдали от родных. Села потом в комнатке за стол, открыла окошко, впуская лунный свет, и нарисовала, как могла, матушке записку. Рисунок совсем корявый вышел, но вроде как понятно, что ушла потому, как за Лика замуж не желаю, а внизу листа одно единственное слово приписала: ‘Вернусь’, - его матушка моя знала, я порой такие записки ей оставляла, когда в лес надолго уходила, а рядом еще солнечный круг рисовала, чтобы понятнее было, в какое время домой приду. На последней букве рука дрогнула и пара слезинок капнула вниз, промочила бумагу. Я вытерла лицо рукавом, оставила лист на столе, а потом неслышно покинула комнату. Не скоро рассвет, но не могу в доме оставаться, заночую у воина в клети, а после вместе пойдем.

Далеко отошли мы от деревни, когда первые лучи солнца показались над горизонтом. Лес светлел, птицы весело гомонили в листве, все вокруг радовалось новому дню, одна только я понуро брела вслед за молчаливым воином. Тинар говорить со мной не желал, только и сказал, что дурная, а потом молча плащ на плечи накинул, меч в ножны вставил и пошел впереди, а я за ним. Уже несколько часов шагали, живот бурчал надсадно, еду требовал, а я в кои-то веки заробела, не решалась просить о привале.

После полудня Тинар вдруг бросил заплечный мешок под большим деревом и уселся на траву.

— Доставай, что там у тебя есть.

Я быстренько вынула припасы, протянула ему половину хлебного каравая, соль, яйца вареные, кусок мяса и овощи, какие собрала в потемках, заодно и флягу с водой подала.

Тинар жевал молча, поглядывал вдаль, щурился на солнце.

Я как раз доедала свой кусочек мяса, когда воин поднялся на ноги, колени от крошек отряхнул и мешок снова на плечи набросил.

— Идем что ли.

— Так всего ничего посидели-то, — жалобно молвила я, нехотя поднимаясь с ласковой землицы.

— А ты может хочешь, чтоб тебя дядька твой с мужиками али Лик здесь нашел?

— С чего это? — встрепенулась я.

— А с того, что точно вдогонку отправились. Небось еще меня хают на все лады, что кровинушку-красотинушку из дома сманил.

— Я там записку оставила.

— Ну, ну, оставила. — Тинар отвернулся и вновь зашагал вперед. Я опять поплелась следом, уже и не радуясь особо, что так ловко ненавистной свадьбы избежала. Ноги ныли, спина болела, тело жалобно так стонало, хозяйке на совесть давило. А лес все густел, изредка уж попадались прогалины и солнышко медленно клонилось к закату. Сколько там до форта идти?

— Дней пять.

Вслух что ли сказала? Ну раз ответил, значит злится меньше. Можно о привале попросить.

— Присядем ненадолго?

— А может тебя обратно свести?

— С чего это обратно?

— А с того, что в путь дальний отправилась, а сама только и знаешь, что пыхтишь да жалуешься.

— Я не жалуюсь!

— А кто там позади носом шмыгает постоянно, не ты ли?

Я снова насупилась и промолчала.

— Ладно, ищи привал, я в ту сторону пройду, вроде ручей там поблескивает, воды набрать нужно.