За краем поля
Шрифт:
– Твоя дочка устроила пьяный дебош в кабаке! Опозорила моих птичек на всю округу своим отвратительным поведением. Скажи, как мне найти им приличных мужей, когда все теперь будут связывать их имена с этим отвратительным инцидентом? Я непременно сегодня всё выскажу ей! Как можно так воспитывать девочку!?! У неё с детства были дурные наклонности, а это слишком вольное воспитание и вовсе превратило её в дебоширку.
Алеандр на такие инсинуации серьёзно обиделась: чуть сумбурные, но вполне связные воспоминания о прошедшем вечере ничего подобного не выявляли.
– Ты преувеличиваешь...
– Я приуменьшаю!
–
– Она напилась, как последняя прошмандовка, горланила песни, подралась с охранником и совершенно бесстыдно предлагала себя мужчинам.
– Гала!
– недовольно повысил голос управляющий, прерывая зарождающийся поток обвинений и домыслов, готовый приписать его дочери несколько внебрачных детей, проституцию в столице и махинации на рынке ценных бумаг. Все эти обвинения были не новы и в том или ином исполнении неизменно звучали из уст женщины в адрес племянницы, которая в обход её собственных дочерей проявила талант и обосновалась в Новокривье. Все к ним настолько привыкли, что даже не прислушивались, что лишь озлобляло склочную даму.
– Не кричи на меня! Я...
– Гала запнулась, зычно хлюпнув носом, голос её надтреснуто задрожал и перешёл в особенно пронзительную и жалостливую тональность, - я же просто забочусь о будущем моих кровиночек. Они единственные остались у меня в этом мире, после смерти мужа. Я совсем одна, слабая и несчастная. Моему брату, человеку, на которого я так надеялась, нет до меня никакого дела. Он забыл о своей крови, забыл об обещаниях всегда поддерживать свою сестру...
Пожившая со старым скрягой женщина умела чрезвычайно своевременно и эффективно плакать, перекрывая любые доводы и аргументы оппонента. Никто не мог долго противиться настолько искренним и жалостливым рыданиям. Вот и господин Валент, как бы ни был зол на обвинения в адрес дочери, привлёк к себе дрожащую сестру, укладывая на плечо аккуратную головку.
– Милая, - примирительно проворковал он, - но что я могу сделать?
– Ты меня спрашиваешь?
– умудрилась даже сквозь жалостливые рыдания возмутиться Гала.
– Твоя жена строит козни против девочек, мешает им. Эта девчонка готова на всё, чтобы перетянуть на себя внимание! Убери их! Отправь в город, пошли в поездку, загрузи работой. У тебя всё равно вечно счета не разобраны, а они без дела по поместью шатаются. Делай что хочешь, только пусть они не мешаются под ногами, пока в Сосновском гостит Ломахов. Из-за твоей невоспитанной дочери мы уже упустили Важича, так хоть этот жених должен достаться моим девочкам.
Только опытный слух или, скорее слух другой представительницы женского братства, не замутнённый инстинктами и стереотипами, мог различить под слоями мольбы и признания в собственном бессилии твёрдую и вполне конкретную угрозу. Подобным угрозам неприученный человек поддавался интуитивно, а потом и сам не мог объяснить своего поведения. Алеандр Валент, прожившая в состоянии холодной войны не один год, научилась различать все нюансы в голосе тётки и уже понимала, что слабые попытки отца к сопротивлению обречены на провал.
– Галочка, - пытался увещевать разошедшуюся сестру он, - но ведь Алелька тоже на выданье и естественно, что и она будет стараться произвести впечатление...
– Естественно?
– от этого особенно угрожающего всхлипа, девушка невольно
– Может, ещё вспомни законы дикой природы. Выживает сильнейший? Конечно, мои доченьки не имеют отца, не кому за них заступиться. Пусть побираются, пусть нищенствуют...
Нищенствовать с пенсией высокопоставленного чиновника, деньгами от сдачи в наём богатой квартиры в центре Смиргорода и постоянными процентами от вложенных в банк фамильных украшений было сложно, но семейство Бельских с поставленной задачей успешно справлялось. При том настолько успешно, что скромный управляющий крепкого, но не самого роскошного поместья искренне не замечал других статей дохода собственной сестры, щедро оплачивая содержание всем троим.
– Родной мой, - слезливо шептала "бедная" вдова, - братик, только ты можешь помочь мне. Не дай в обиду!
– Я, - начал неловко мямлить мужчина.
– Поклянись, что поможешь?
– схватила брата за воротник Гала, и пару раз легонько встряхнула, закрепляя эффект.
– Скажи, что не станешь мешать!
– Клянусь, - поспешно заверил мужчина, поддавшись моменту, но вспомнив о жене, робко попытался вывернуться.
– Может, не стоит подливать ему приворотное зелье, купленное на рынке. Дай его Алельке на проверку, она всё-таки травница, сделает состав безопаснее...
– Риги!!!
– перешла к тяжёлой артиллерии просительница.
– Если она попытается опять помешать, я...
Дальше подслушивать чародейка не стала. Если тётка перешла на детские прозвища и воспоминания совместных лет, то из отца можно ожидать не просто верёвок а-ля бечёвка или канат, а полноценного синтинского шёлка, что на солнце просвечивал паутиной. В таком состоянии, родитель был способен согласиться распродать всю коллекцию фарфоровых дельфинчиков, снять последнюю рубашку или дать добро на поджёг дома. Потом, конечно, он неизменно раскаивался и начинал метаться в поисках достойного выхода из ситуации, но к тому моменту ревнивые кузины уже могут побрить её на лысо, освежевать и закопать под вишней, всё равно та уже третий год не плодоносит.
Стратегическое отступление задницей вперёд производилось в гробовом молчании, пришедшего на работу садовника и совершенно ошалевших от подобного передвижения гусей. Последние даже забыли о причинах своего побега с птичного двора, сбившись настороженно шипящей стайкой. Знать, утреннее амбре и купальный халат вызывали в пернатых забияках истинный трепет. Травница и сама трепетала от перспектив, открывающихся после отцовского карт-бланша, и смогла вздохнуть спокойно, лишь заперев на две щеколды банную дверь.
– Забодай меня зомбя, - сдавленно зашептала она, запуская пальцы в остатки причёски.
– Это же такими темпами мне и до обеда не дожить. Допустим, пару дней мы выдержим ещё осаду, но потом грибы закончатся и пиши пропало.... Нет, нужно спасаться, пока обо всём ещё и мама не прознала.
Подгоняемая собственными страхами, Алеандр влетела в парную, как оголодавший вурдалак на новое кладбище.
– Танка! Танка!!! Просыпайся, зараза тенеглядская!
– вполголоса вскрикивала она, мельтеша между полками и тазами, в очередном приступе травницкой трясучки.
– Нам нужно бежать! Нужно срочно спасаться! Мотаемся обратно в Смиргород! Нет! Лучше сразу в Новокривье, там затеряться проще. Танка!!!