За краем
Шрифт:
– А малышка-то, строптивая. Повезло перцу.
– И нам повезет.
Руки потянулись увереннее, схватились за наручники, дернули к одному из похитителей, который стал освещать всю ее почти ничем не прикрытую фигуру фонариком. Наглые руки даже полезли под рубашку, дотрагиваясь до ее сомнительных прелестей, не вызывающих у самой девушки ни радости, ни восторга.
Я пискнула. Но вторая пара рук тоже не дремала. Рот мне удачно закрыли, к спине прижалось другое тело. Черт! Черт! Черт! Боже. Я рванулась, попыталась укусить
Жесткие губы оставили неровный след на шее, кусая, оставляя следы. Крупные слезы потекли по измазанным щекам, пухлые розовые губки задрожали, упрямо сжавшись. Не девочка – куколка.
– Все, ребят, повеселились и хватит. Выводите.
Тычки в спину, издевательская оценка фигуры. Слезы на щеках, паника, застилающая глаза. Хотелось кричать, но толку-то это делать в длинных коридорах какого-то странного сооружения? Здесь мне никто не поможет. Просто не узнают, что кому-то это самая помощь нужна.
Темная комната. Толчок в ее сторону. Дверь, валяющаяся в проходе. Легко наступаю на нее босыми ногами, не обращая внимания на врезающиеся в кожу занозы. Нет, сейчас меня интересует кое- что другое, точнее, кое-кто другой, сжавшийся, избитый…
– Айс… - лишь шепот, но и его ему достаточно. Голова подымается вверх. Он щурится, пытаясь рассмотреть, но видит лишь силуэт.
Я дергаюсь, желая показаться, дотронуться, но руки, эти жестокие руки слишком сильно держат наручники.
– Знаешь, Алексей, - на свет выходит мужчина, медленно подходит к замершему молодому человеку, опирается о его стул руками, как-то мучительно выдыхает, смотря при этом в мою сторону. – Я ведь сомневался, что в этом замешан ты. До последнего сомневался. Но она была так убедительна! Она все мне рассказала…
Айс молчал, то ли не понимая, в чем его обвиняют, то ли находясь в некой прострации от шока.
– Алексей, вот скажи мне. Каково это отнимать жизнь? – рывок, мужчина нависает, дергает парня за волосы, закидывая его голову вверх. Наклоняется близко-близко…Я замираю. – Каково это отнимать жизнь у юных девушек?
– Я не знаю, - слышу ответ.
Мужчина смеется, откидывает голову пленника от себя и продолжает приближаться ко мне. Я неосознанно пячусь, но останавливаюсь резким рывком.
– Катя…Катерина. – Этот сумасшедший подходит, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. – Вот скажи мне, Катя, ты же ведь знаешь его?
– Д-да. – Зубы стучат, голова кружится, ноги немеют. А перед глазами лишь склоненная голова любимого.
– И ты любишь этого человека?
Молчу. К чему слова? К чему говорить об этом при этих людях. Он все равно знает. Но, кажется, это не мне решать. Окрик, болезненная пощечина, заставившая упасть на колени, и злое горячее дыхание над
– Лучше отвечай на вопрос.
Он, как грозный койот, распрямляется, закладывает руки за спину и продолжает кружить возле стула.
– Попробуем еще раз. Ты его любишь?
– Д-да. – Щеку жжет, руки тянет, коленки щиплет, сердце пытается покинуть грудную клетку, а из глаз катятся слезы. Что может быть хуже?
Внезапно слышится хрип, громкие глотки. Поднимаю глаза, невольно вскрикиваю. Психопат пытается удушить моего парня! Ненавижу!
– Не трогайте его! Не трогайте! Что вам нужно? Что? Деньги? Так мы заплатим! Только отпустите! Я понимаю, что вашу дочь не вернуть, но не стоит винить в этом невиновного!
Мужчина отпускает покрасневшего Айса и отступает. Его губы раздвигаются в улыбке. Он резко стягивает с себя маску и рывком приближается ко мне, покорно сидящей на коленях.
– Невиновного? Невиновного! Да, девочка, именно! Не вернуть! Она была так молода, красива, а эта тварь, - указательный палец на Айса, - эта тварь все испортила! Он разбил нашу семью, уничтожил ее! Он убил мою девочку!
Перевожу взгляд на вздрагивающего всем телом Лешу, не веря, абсолютно не веря в его виновность.
– Он никого не убивал! Как вы не можете понять, он болен! Он серьезно болен, но он не убийца, иначе и я бы давно была мертва!
Тишина. Лишь дыхание, да громкий стук моего собственного сердца.
И тут я слышу родной, хриплый голос…
– Отпустите ее. Она вам ничего не сделала. Я один должен нести наказание за свои поступки.
Нежные голубые глаза находят в темноте меня. Они печальны. Они молят. Я сглатываю. Что горячее ворочается в груди. Оно опаляет внутренности, проходится жидкой лавой по венам и останавливается у горла. Черт! Истерика. Привычная реакция на непростые ситуации. Но я держусь.
– Отпустить…Ты просишь. А знаешь, - мужчина складывает руки на груди, - я мог бы. Но тут такое дело….как бы сказать помягче. Во-первых, я обещал ее вот этим парням. И они вряд ли буду рады, что такая милая девочка ускользнет из их рук. А во-вторых, сам понимаешь, она видела мое лицо. Она волнуется, непременно пожалуется папочки, что такой вот плохой дяденька сделал ей бо-бо. Конечно же, папочка разъярится. Полиция составит фоторобот, узнает меня, я лишусь лицензии, работы.… А оно мне надо?
Издевательские смешки со стороны парочки бугаев сопровождают весь монолог их главаря. Айс жмурится, нет, не от удовольствия, от бессилия. А я еще спрашивала, как можно сломать человека? Сломав его половину.
Рывок, и я тоже оказываюсь на свету. На коленях, зареванная, с расплывающимся синяком на шее, со сцепленными руками и в несколько помятой одежде. Айс осматривает все это безобразие с болью, сменившейся на крупном засосе яростью. Он рычит, сжимает кулаки и пытается порвать, сдерживающие его веревки.