За Кубанью(Роман)
Шрифт:
Утром, накануне схода, в аул заезжает Зачерий. Совсем другой Зачерий, как будто родился заново. Жмет Умару руку, поздравляет.
— Я рад за тебя, друг, уверен, что мы найдем общий язык. Править людьми не так-то просто, ты еще многого не знаешь…
Умар приветлив с Зачерием — ему говорили, что это именно он предложил Салеху освободить из подвала Ильяса. Дружеский тон Умара тотчас вызывает у Зачерия ответный отклик. Он плотнее закрывает дверь и переходит на шепот.
— На этом месте можно и счастье найти, и голову потерять. Разве хорошо семье Нуха? Подумай.
Ошеломленный такими откровениями, Умар молчит. «Они», «мы»… Что это значит? Конечно, он не большевик, не «комиссар», но отделяться от них не собирается. В это время в дверях появляется Максим. Зачерий бросается ему на шею, как брату.
— Сделал круг, чтоб сюда заскочить, — сообщает он. — А где Рамазан? Перед моим отъездом твой начальник попросил вручить вам обоим пакет. Что-то срочное…
Максим вскрывает прошитый суровыми нитками и запечатанный сургучными печатями пакет. В нем отпечатанный на машинке листок и небольшая записка начальника:
«Посылаю копию приказа № 265 от 26 июля 1920 года о формировании караульных частей, рот, полурот, взводов из местного населения и прошу Вас с помощью Рамазана попытаться создать взвод или полуроту в Адыгехабле. Задержитесь на несколько дней, но приезжайте со списками. Командира подберите сами из надежных товарищей. Мы возьмем всех людей на довольствие и снабдим оружием и боеприпасами. Желаю успеха».
Максим спрятал письмо в карман гимнастерки.
— Что загрустил? — ухмыляется Зачерий. — Наверное, начальник в город вызывает? Не очень хочется с аульских шашлычков на кондер? Ничего, Максим, наша жизнь принадлежит народу.
Входит Рамазан.
— Вот с кого мы должны брать пример, — повышает голос Зачерий. — Вот человек, который готов отдать революции все, даже собственное счастье! Приветствую тебя, Рамазан, и восхищаюсь. Привет тебе от Мерем. Она надеется, что ты не задержишься.
— Ты ее видел? — удивляется Рамазан.
— Случайно. Сказал, что буду проездом в Адыгехабле, спросил, что передать тебе…
— Послушай, Зачерий, — перебивает его Максим. — Ты не встречал Ильяса? Помнишь, это тот адыг в буденовке, из-за которого тогда на собрании спор разгорелся?
— Адыгов в буденовках, — усмехается Зачерий, — мне встречать приходилось, не один Ильяс воевал за Советскую власть. А Ильяса после собрания не видел. Значит, еще не нашелся? Не расстраивайтесь, объявится ваш друг, не дух же он. До встречи в городе. Кстати, будьте осторожны — бандиты оживляются. Никак не пойму — воинские части стоят без дела, а бело-зеленые бесчинствуют…
Зачерий крепко жмет всем руки и выходит.
Рамазан сидит задумавшись. Поведение Зачерия все время кажется ему каким-то наигранным, неестественным. Он то льстит, то предлагает свои услуги, то выступает с левыми фразами.
— Почему он вас не любит? — нарушает молчание Умар. Он передает содержание разговора с Зачерием. Рамазан поражен. Что, собственно, Зачерий имел в виду? Но что бы ни имел, дело тут не чисто. Подозрения Сомовой, да и его, не лишены оснований. Конечно, товарищам по работе надо
Умар более категоричен.
— Зачерий — сволочь, он определенно связан с Алхасом. Будь я проклят, если это не так. По-моему, он даже родственник Кучука.
Максим ухмыляется:
— Может, оно и так, но одних подозрений мало.
— А родственников у каждого в аулах много, — невесело добавляет Рамазан. — Тебе, конечно, известно, что и у меня есть подозрительная родня. И довольно близкая.
Умар смущенно извиняется — он не собирался бросать тень на кого-либо. Просто уверен, что Зачерий — чужак, вот и все.
Они выходят на площадь, где уже собралось довольно много народа. Собрание начинается необычно. Умар объявляет, что в ауле, как предписано советскими властями, создана караульная полурота под командованием их односельчанина Мурата. Чтобы бандиты не помешали, как это уже было однажды, ведению собрания, он приказывает ей занять основные въезды в аул.
Из ворот дома Едыгова выходит вооруженный винтовками отряд. Это производит сильное впечатление. Одни подбрасывают вверх папахи, другие озлобленно озираются — улетучиваются их последние надежды.
Избирается земельная комиссия, утверждается норма земли на душу, независимо от пола. Рассматривается состав каждой семьи. Спор заходит только из-за бандитов и дезертиров. Решают: тем, кто в эти дни уйдет от Алхаса, выделить землю, как и остальным.
Сразу же после собрания комиссия начинает действовать. Грамотных здесь немного, но людям известен каждый клочок земли. Составляется план передела: что у кого взять, и что кому дать, и как сделать так, чтобы родственники оказались рядом, а земля вдовы Нуха — между участками Умара и Гучипса. Время совершать вечерний намаз, но ни один не выходит из сельсовета. Аллах милостив, уж ему-то известно, что передел земли происходит в ауле не каждый день.
Умару почти не приходится вмешиваться — комиссия учитывает абсолютно все. Он лишь изредка выходит подышать свежим воздухом.
— Умар, — доносится из темноты. К нему подходят двое подростков, что-то шепчут.
— Голуби вы мои! Цены этим сведениям нет, понимаете?!
Один из ребят еще что-то шепчет Умару.
— Хорошая мысль, ребята, поддерживаю. Но надо посоветоваться с Муратом, ведь он командир. Спасибо вам, дорогие мои, ни в коем случае не лезьте на рожон, не рискуйте.
— Не все еще. Наклонись-ка пониже, большой секрет. — Шепот становится едва уловимым.
— А вы не ошиблись? — вскрикивает Умар. — Не может быть.
Подростки скрываются, а Умар долго стоит на месте, потрясенный страшной вестью. Внезапно появляется головная боль. В жизни Умар не знал, что это такое, а сейчас вот затылок словно прикладом огрели — трещит так, что хочется улечься тут же, в пыльной траве. Тяжело вздохнув, медленно переходит площадь, стучит в калитку дома Едыгова.
— Кто? Пропуск?
Молодцы, уже наводят порядок.
— Это ты, Умар? — к калитке подошел Мурат. — Начинаем жить по-военному. Раз человека берут на довольствие, значит, он солдат.