За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?

Мартиросян Арсен Беникович

Это точно совпало и с позицией Политбюро ЦК ВКП(б). 29 сентября 1936 г. Политбюро приняло решение: «Утвердить следующую директиву "Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам": а) До последнего времени ЦК ВКП(б) рассматривал троцкистско-зиновьевских мерзавцев как передовой политический и организационный отряд международной буржуазии. Последние факты говорят, что эти господа скатились еще больше вниз, и их приходится теперь рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей — наемников фашистской буржуазии в Европе. В связи с этим необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено, и не только подследственных, вроде Муралова, Пятакова, Белобородова и других, дела которых еще не завершены, но и тех, которые были раньше высланы» [400] . Учитывая, что деятельность по негласному содействию ускорению провала заговора Тухачевского была инициирована британской разведкой осенью 1936 г., очень даже похоже, что об этой директиве она узнала при помощи своего агента в секретариате члена Политбюро А. И. Микояна. По-другому очень сложно объяснить такое хронологическое совпадение.

400

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1124. И. 55.

Нечто более всего удивительно, так это то, что «до ума» заговор против заговора довели лично… Адольф Гитлер и… «невинная жертва» сталинизма — Михаил Тухачевский. Главным образом, собственной глупостью и глубоким непониманием происходящего в мире. К тому же и проделали это на редкость незатейливо.

Глава 5. ЛИЦЕМЕРЫ, ЧТО ЖИЗНЬЮ КИЧАТСЯ

СВЯТОЙ!

Гитлер, например, по осени 1936 г. влез в секретные переговоры консультативно-зондажного характера на предмет возможного решения особо острой проблемы в отношенияхмежду Германией и Чехословакией — проблемы населенной немцами Судетской области. «Гвоздем программы» было его предложение о том, что он, видите ли, готов уважать территориальную целостность Чехословакии в обмен на ее гарантии в том, что она останется нейтральной в случае германо-французской войны. Гитлер еще год назад пускал пробные шары на эту тему, но тогда Чехословакия сделала вид, что не слышит. Тогда у нее еще «преобладало» желание в союзе с Францией и СССР защититься от агрессивных притязаний гитлеровской Германии.

Объяснялось это вполне прозаично. Чехословацкая военная разведка знала, что на основании секретной директивы № WA 1186/35д K11 от 4 апреля 1935 г. военного министра Бломберга германский Генеральный штаб приступил к разработке плана нападения на Чехословакию. В Праге прекрасно отдавали себе отчет в том, что эта директива есть прямое следствие англо-германских переговоров, состоявшихся в конце марта 1935 г. Потому как тогда Великобритания впервые выдала Гитлеру карт-бланш на агрессию в восточном направлении.

Трудно сказать, что конкретно послужило причиной изменения позиции официальной Праги. То ли начавшиеся в СССР аресты оппозиционеров, в том числе и высокопоставленных военных, то ли традиционная проституированность Праги в вопросах внешней политики, то ли еще что-то. Однако, как свидетельствуют факты, скорее всего за этим определенная осведомленность высшего руководства Чехословакии о серьезном изменении позиции военного руководства Франции в вопросе о значимости военной мощи СССР.

Осенью 1936 г. французская военная делегация во главе с заместителем начальника Генштаба Виктором-Анри Швайсгутом (иногда пишут — Швейсгут) совместно с военными делегациями Чехословакии и Англии побывала на военных маневрах Белорусского военного округа, которыми командовал Уборевич. Все три делегации положительно оценили маневры. В том числе и генерал В. А. Швайсгут. Однако по возвращении в Париж генерал представил доклад, который разительно отличался и от его оценок на месте, и особенно от доклада его коллеги генерала Луазо, еще год назад побывавшего на аналогичных маневрах. Ссылаясь на увиденное и на беседы с наркомом обороны СССР К. Е. Ворошиловым, а также с его первым заместителем М. Н. Тухачевским, генерал В. А. Швайсгут весьма нелестно охарактеризовал Красную Армию. Назвал ее «кажущейся сильной, но недостаточно подготовленной к войне с крупной европейской державой», сделав акцент на то, что РККА не под силу осуществить длительное наступление [401] . Вдобавок, дав извращенную оценку целям внешней политики Советского Союза, генерал сделал еще один нелицеприятный вывод. Что-де СССР делает ставку на войну между Францией и Германией, предпочитая, чтобы «гроза разразилась над Францией».

401

Documents Diplomatiques Francois (далее — DDF). Paris, 1966. 2 ser. (1936 — 1939). Т. 3. P. 513; «URSS, Manoeuvres de Russie blanche de september 1936». Schweisguth, 5 octobre 1936, SHAT 7N 3184.

По его мнению, война между двумя европейскими державами была бы выгодна Советскому Союзу, так как якобы позволила ему, как и Америке в 1918 г., стать арбитром в истощенной Европе [402] . На основании этого Швайсгут высказался против переговоров генеральных штабов [403] , которые были запланированы еще год назад — в момент подписания франко-советского договора о взаимопомощи в отражении агрессии — и начать которые Советский Союз вновь предложил в сентябре 1936 г. [404] Его точку зрения полностью поддержал резко отрицательно настроенный к идее военного сотрудничества с Советским Союзом военный министр Франции Эдуард Даладье — будущий подельник Гитлера по Мюнхенскому сговору. Именно его сопроводительная записка к отчету генерала Швайсгута явила собой поворотный пункт во франко-советских отношениях [405] . Высшая военная бюрократия Франции фактически перешла в глухую оппозицию любым попыткам премьер-министра Франции Леона Блюма как-то наладить хотя бы подобие сотрудничества. Вплоть до того, что оказала серьезное сопротивление попыткам премьера открыть в ноябре 1936 г. под завесой строгой секретности переговоры с советским военным атташе в Париже, заполучить доклад Луазо для сравнения с отчетом Швайсгута и даже заблокировала выполнение советских заказов на военное оборудование, особенно военно-морского назначения. В результате Л. Блюм прекратил всякое давление на министерство обороны и Генеральный штаб, которое он ранее оказывал, стремясь придать франко-советскому союзу характер военной солидарности [406] . Литвиновская политика коллективной безопасности со ставкой на Францию потерпела серьезное поражение. Это нашло свое выражение не только в оценках французских политических и военных деятелей. К примеру, известный политический деятель Франции Эдуард Эррио оценивал франко-советские отношения как «отравленные», коллеги Швайсгута, генералы А. Ж. Жорже, П. Э. Жеродиас и М. Е. Дебени считали франко-советский пакт утешением для простофиль и настаивали на том, чтобы отказаться от него [407] . Это выливалось и в нелицеприятные для Литвинова оценки со стороны советских полпредов. Так, советский полпред в Берлине Я. Суриц открыто писал Литвинову, что «франко-советский пакт дышит на ладан. Тем более что и в самой Франции все меньше и меньше его сторонников, даже и среди партий Народного фронта (в частности, и в радикал-социалистической, и даже социалистической). В таком положении остается задача не укреплять и углублять его (об этом не может быть и речи), но просто лишь бы сохранить его хотя бы на бумаге» [408] . Даже министр иностранных дел Норвегии профессор Кут открыто предупреждал Литвинова о том, что «нельзя доверять французской политике военных союзов, порождающей напряженное состояние во всех странах мира. Французы просто не способны ни к чему другому из-за своей ограниченности и узости национального духа» [409] .

402

Cotton J. Leon Вlит: Humanist in Politics. N.У., 1966. P. 211.

403

DDF. 2 ser. (1936 — 1939). Т. 3. P. 513 — 514.

404

История КПСС. М., 1971. Т. 4, кн. 2. С. 301.

405

Cotton J. Op. cit. P. 211, а также: Les Evenements survenus en France. Paris, 1951. Т. 3. P. 128.

406

Journal of Contemporary History. 1971. Vol. П, 24. P. 222 — 223.

407

Notes de Schweisguth, 22 octobre, 4 december, 1936, Paris, Archives nationale (AN), Papiers Schweisguth, 351 АР/3; Запись беседы наркома иностранных дел СССР с послом Франции Кулондром, Литвинов, 10 ноября 1936 г.//Документы внешней политики СССР Т. XIX. М. 1973. С. 550 — 551.

408

РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 869. Л. 43.

409

Кремлев С. Запад против России. Россия и Германия: Путь к Пакту. М., 2004. С. 158. В этом смысле очень характерно заявление министра авиации Франции — Пьера Кота (доверительная связь советской разведки под псевдонимом «Дедал»), сделанное вскоре после аншлюса Австрии. Во всеуслышание он заявил, что Чехословакия — авиаматка против Германии (в те времена вместо термина «авианосец» очень часто использовали термин «авиаматка»). Если учесть, что в порядке оказания помощи Чехословакии в соответствии с договором о взаимопомощи от 16 мая 1935 г. и впрямь планировалось (но не афишировалось) размещение самолетов ВВС РККА на ее аэродромах, то такое заявление якобы друга СССР вылилось в форменную провокацию, так как привело к очередному осложнению в советско-германских отношениях.

Обстоятельства резкого изменения позиции руководства ГШ Франции заслуживают особого внимания: Разгадка этого находится в событиях, произошедших непосредственно

накануне смерти известного советского писателя Горького. Вице-президент российского ПЕН-клуба, известный писатель и публицист, свирепый антисталинист Аркадий Иосифович Ваксберг в 1999 г. издал книгу под названием «ГИБЕЛЬ БУРЕВЕСТНИКА. А. М. Горький: последние двадцать лет». Под конец этой почти 400-страничной книги Ваксберг всерьез озадачился странным поведением известного французского писателя Луи Арагона накануне смерти М. Горького. Незадолго до своей смерти Горький настоятельно просил своих приятелей — Луи Арагона и Андре Жида — прибыть в Москву и посетить его. Причем не вместе, а порознь. Что он хотел им сказать — теперь уже никогда не узнаем. Да и не в том суть. Она в том, как Луи Арагон впоследствии описал свой визит к умирающему Горькому. Телеграмма журналиста Михаила Кольцова [410] с просьбой Горького ускорить приезд в Москву застала Луи Арагона в Лондоне. Поразительно, что, откликнувшись на эту просьбу, Л. Арагон избрал самый медленный для такого случая транспорт — пароход (с очень «подходящим» для данного случая названием — «Феликс Дзержинский»). Однако, прибыв в СССР 8 июня — 1936 г., Луи Арагон вовсе и не собирался поспешать к умирающему Горькому, а застрял в Ленинграде, где со своим мужем проживала родная сестра его жены — Эльзы Триоле. Но вот ведь вся квинтэссенция случившегося в том, что родная сестра его жены была не кем иным, как знаменитой Лилей Брик (урожденная Коган), а ее мужем — подельник Тухачевского по заговору, командующий Ленинградским военным округом комкор Виталий Примаков. По «странному» стечению обстоятельств именно в это время туда прибыл и Тухачевский. И вместо того, чтобы поспешать к Горькому — ведь с 6 июня 1936 г. публиковались бюллетени о его здоровье, один тревожнее другого, — восемь или десять дней кряду Луи Арагон провел в длительных, как правило, политических беседах с этими вояками.

410

М. Кольцов (Фридлянд) был тесно связан с военной разведкой, прежде всего с ее руководством. Как известно, многие из руководства военной разведки «загремели» на Лубянку по делу Тухачевского. Не миновала сия чаша и самого М. Кольцова.

[Впоследствии Луи Арагон утверждал, что-де он вел с Тухачевским беседы аж на английском, что, конечно же, бессмыслица. Тухачевский прекрасно знал французский, и заморскому писателю вовсе не было нужды напрягать свои знания в английском языке. Французы его не терпят. Кроме того, по его же утверждениям, в беседах затрагивались политические события в мифе, в процессе чего Тухачевский резко критиковал даже французскую Компартию, а Л. Aрагон защищал ее.]

В книге «Ненаписанные романы» ныне покойный Юлиан Семенов рассказывал о своем разговоре с Л. Брик, которая вспоминала о том времени следующими словами: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде… И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана» [411] . Конечно, Л. Брик не рассказала охочему до сенсаций Ю. Семенову, что обо всем, что происходило в доме Примакова, она исправно докладывала органам госбезопасности. В те времена она и не могла этого сделать. Именно в такой ситуации к моменту прибытия Л. Арагона в Ленинград там появился и Тухачевский. То есть Луи Арагон был свидетелем всех этих вечерних посиделок высокопоставленных вояк-заговорщиков и, вполне возможно, принимал в них участие. Но, скорее всего, в первую очередь чутко улавливал то, что ему переводили его жена и ее сестра из разговоров вояк между собой. О Горьком никто даже и не вспоминал, хотя формально-то Арагон прибыл по просьбе умиравшего «буревестника революции». Дальнейшее поведение Л. Арагона А. И. Ваксберг описывает с явным недоумением — что-де, по словам самого Арагона, опубликованным в 1965 г., он вместе с женой прибыл в Москву то ли 16, то ли 17 июня 1936 г., когда уже было поздно. Еще большее недоумение у Ваксберга вызвали слова Арагона от 1977 г., которыми он обрисовал ситуацию так — что-де прибыл он в Москву только 18 июня и в полдень уже был в Горках. Ваксберг четко показывает, что это 100-процентная ложь, так как советские газеты сообщили о его прибытии в Москву 15 июня. То есть он и эти три дня был занят неизвестно чем и вовсе не собирался навещать находившегося на смертном одре Горького. Ваксберг задает вполне справедливый вопрос: «Кто, кому и зачем все-таки лгал?» Естественно, что ответа на этот вопрос у него и не могло быть. Его можно найти на стр. 374 интересной книги авторитетного специалиста по истории разведки и масонства Лоллия Замойского «Масонство и глобализм. Невидимая империя». С прямой ссылкой на офицера госбезопасности Л. Замойский сообщил в своей книге, что в числе уничтоженных по приказу Хрущева дел на Лубянке были и дела на масонов, среди которых фигурировало и досье на Луи Арагона и его жену Эльзу Триоле [412] , в котором содержались сведения и в отношении Л. Брик.

411

Семенов Ю. Ненаписанные романы. М., 1990. С. 183.

412

Замойский А. Масонство и глобализм. Невидимая империя. М., 2001. С. 334.

Как у британской, так и у французской разведки издавна наблюдается склонность в особо щекотливых случаях прибегать к услугам не вызывающих подозрений известных писателей, масонов, в том числе и писателей-масонов, включая и прогрессивных. Более того, высшая иерархия французских военных и спецслужб издавна насквозь пронизана масонами. Если, приняв все это во внимание, проанализировать изложенное выше, то у нас появятся вполне серьезные основания усмотреть в «странном» визите Луи Арагона серьезную разведывательную миссию. Именно ту разведывательную миссию, целью которой было дотошное выяснение истинного положения дел в высшей советской военной иерархии, особенно в части, касавшейся подготавливавшегося ею в координации с германскими генералами заговора с целью переворота в СССР и захвата власти в стране. Это тем более не удивительно, если учесть еще и следующее. После подписания франко-советского договора о взаимопомощи в отражении агрессии у 2-го Бюро Генштаба Франции появился упоминавшийся выше меморандум со сведениями о готовящемся советскими генералами в координации с германскими «коллегами» заговоре против центральной власти. И вся суть его сводилась к тому, что именно в координации с германскими «коллегами» -заговорщиками советские генералы-заговорщики организуют военное поражение своей армии в войне с Германией, а затем на пораженческой волне устроят государственный переворот, захватят власть и заключат соглашение с Германией. Заполучив такие данные в ситуации, когда уже подписан договор о взаимопомощи в отражении агрессии с государством, высшие представители военной иерархии которого замышляют подобное против своей центральной власти, руководство любого государства и тем более руководство любой разведслужбы, исходя из соображений собственной безопасности, увы, априори обязаны досконально проверить такую информацию. Собственно говоря, именно этим-то, очевидно, и была вызвана почти годовая затяжка с ратификацией этого договора Францией, а также устроенная французскими военными руководителями волынка с переговорами на уровне генеральных штабов, которые были предусмотрены еще в момент подписания договора. Но ведь надо было знать еще глубже, еще точнее — речь-то шла о безопасности государства, в данном случае Франции. И вот Луи Арагона приглашают к предсмертному ложу Горького. Ну, куда более чем удобный случай в деталях все разведать. Луи Арагон хорошо был известен в СССР как якобы прогрессивный писатель и «друг» Советского Союза — кто его заподозрит. Предлог побывать в Ленинграде — вообще отменный: родная сестра жены там проживает со своим мужем, командующим Ленинградским военным округом. Просто идеальнейшая для любой разведки ситуация (советская, к слову сказать, поступила бы точно так же). И Луи Арагон, судя по всему, оправдал возлагавшиеся на его разведывательную миссию надежды. Потому что именно после его визита в СССР французский генералитет стал демонстративно воротить нос при одном только упоминании идеи о франко-советских переговорах на уровне генеральных штабов, а далее и вовсе о военном сотрудничестве с РККА! Вот почему уже по осени 1936 г. вся эта дурацкая затея Литвинова с договором о взаимопомощи в отражении агрессии лопнула как мыльный пузырь. Конечно, сразу французский генералитет не мог показать свое знание истинного положения дел — потому и стал брехать о «кажущейся сильной, но недостаточно подготовленной к войне с крупной европейской державой» РККА. Причем с акцентом на то, что-де РККА не под силу осуществить длительное наступление. Потому как оказание помощи Франции (и Чехословакии) в отражении агрессии Германии явилось бы для Красной Армии длительной наступательной операцией! Попутно генералы еще и попугали высшее руководство Франции тем, что-де СССР делает ставку на войну между Францией и Германией, предпочитая, чтобы «гроза разразилась над Францией». А чуть позже, уже в начале 1937 г., французский генералитет вообще отбросил всякие стратегические выверты и открытым текстом заговорил о том, что политически не доверяет советскому генералитету! Вот во что обходятся безумные интриги заговорщиков! Что же до Луи Арагона, то он прекрасно знал, зачем он ездил тогда в СССР, потому и лгал в своих последующих публикациях. Не мог же он открыто признать, что ездил туда по поручению французской военной разведки и руководства французского масонства. Вот и вся разгадка не только его визита в СССР, но и интересующих нас событий.