За кулисами тайных событий (сборник)

Ставицкий Василий Алексеевич

Полученные сведения были немедленно доложены генералу Крейчи, а тот информировал правительство Чехословакии. Премьер д-р Милан Годжа срочно собрал кабинет. Казалось, наступил решающий час в истории Чехословацкой республики. Германские войска концентрировались в Баварии и Саксонии, готовясь к броску. Времени на проверку этих сообщений не было. 20 мая 1938 года в 19.15 в Чехословакии была объявлена частичная мобилизация… Начались события, которые позже назовут «кризисом в уикэнд». Ночью войска заняли оборонительные позиции, а авиация и другие службы ПВО подготовились к отражению воздушных налетов. Одновременно Прага приняла меры дипломатического характера. Были извещены Лондон и Париж. Британский посол в Берлине Гендерсон потребовал разъяснений позиции Германии в отношении Чехословакии. 21 мая министр иностранных дел Англии лорд Галифакс имел беседу с германским послом в Лондоне Дирксеном. Аналогичные меры приняло и министерство иностранных

дел Франции. Берлин категорически отверг наличие каких-либо враждебных намерений у Германии.

Между тем Гендерсон поручил военному атташе Кеннету Стронгу проверить сведения о концентрации германских войск в приграничных с Чехословакией районах. Однако при выезде «на место» он ничего подозрительного не обнаружил. Столь же безуспешными были поездки чехословацкого, французского и бельгийского военных атташе…

И в самом деле, прошло 22 мая, а обстановка в Чехословакии не изменилась: ни путча, ни вторжения не последовало. До сих пор тайна «майской тревоги» не раскрыта. В германских архивах после войны не обнаружено каких-либо документов, свидетельствующих о том, что такая акция действительно готовилась. Ни в мемуарах, ни в показаниях бывших высших офицеров вермахта также не содержится каких-либо сведений, проливающих свет на проблему. Ошибался ли «А-54», или он был кем-то введен в заблуждение? Не вел ли он двойную игру, по крайней мере в эти дни, не исполнял ли указание – заставить чехословацкое правительство и Главный штаб раскрыть суть плана обороны, а Париж и Лондон либо продемонстрировать свою решимость придти на помощь Праге, либо капитулировать, оставив ее на произвол судьбы, вступить в торг с Берлином?

Вместе с тем до 24 мая на только «А-54», но и другие агенты чехословацкой разведки доносили о происходящей в Саксонии и Баварии концентрации войск, а через день они сообщили, что части армии направляются по своим гарнизонам. Быть может, план атаки все-таки существовал, н о нем, кроме Гитлера, Кейтеля, Геринга, Йодля и Браухича, никто не знал, а они унесли тайну в могилу? Быть может, план не был реализован, так как внезапности явно не удалось обеспечить, и появились признаки того, что готовы выступить Англия и Франция?

Думается, что в мае 1938 года Германия все-таки не планировала немедленной атаки Чехословакии. Только в середине этого месяца отдел «Л» (сухопутной обороны страны) ОКВ переслал Гитлеру в Берхтесгаден для одобрения переработанный вариант плана «Грюн». В первом абзаце текста подготовленной директивы говорилось: «Моим намерением является разгром Чехословакии уже в ближайшее время путем военной акции». Однако такая категоричность вовсе не исключала того, что окончательное решение могло быть принято лишь после уточнения позиции Англии и Франции, а таких данных к концу мая в Берлине не имелось, хотя их настойчиво пытались добыть. Еще в начале января 1938 года германский военный атташе в Париже генерал Кюленталь, главный поставщик стратегической информации об этой стране, получил указание выяснить, насколько вероятно, что Франция в случае войны в Европе предпримет наступательные действия на Западном фронте и какое значение в Париже придают военному сотрудничеству с Польшей, Румынией и Советским Союзом. В ответ на этот запрос Кюленталь дважды в начале и в конце января докладывал, что Франция выполнит свои союзнические обязательства перед Чехословакией лишь в том случае, если она будет поддержана Великобританией. С другой стороны, в германском Генеральном штабе не было однозначного мнения о том, выступит ли Англия в том случае, если Франция, не заручившись предварительным согласием Лондона, окажет военную помощь Чехословакии. Кюленталь докладывал, что хотя франко-британское сотрудничество укрепляется, оно в большей мере предусматривает оказание совместной военной поддержки лишь Бельгии. Кроме того, по его мнению, не было никаких признаков военных приготовлений Франции.

6 мая военный атташе в Лондоне полковник Гейр фон Швеппенбург доложил, что попытки насильственными методами достичь целей, которые в принципе могли быть получены и политическими средствами (имея в виду Судетскую область Чехословакии), привели бы к острой реакции Англии. Правда, полковник не утверждал, что это будет означать вступление в войну. Все звучало слишком неопределенно.

Поскольку ни Кюленталь, ни Швеппенбург, ни другие источники не смогли к середине мая 1938 года установить достаточно точно, каковы намерения правительств Англии и Франции в случае немецкой атаки Чехословакии, инсценировка утечки информации через «А-54» выглядела бы вполне логичной.

В июне, июле и августе подготовка к выполнению плана «Грюн» продолжалась с нарастающей интенсивностью. В то же время не утихало беспокойство более осторожных представителей высшего военного руководства во главе с генералом Беком и его заместителем Гальдером. Их по-прежнему мучил вопрос, какую позицию займут Англия и Франция? Эти опасения разделяли Канарис и его ближайшее подчиненные.

Заявление

министра иностранных дел Англии Галифакса, сделанное германскому послу Дирксену, что Британия в случае европейского кризиса не останется в стороне, можно было расценивать как признак того, что Лондон займет жесткую позицию. Но эта гипотеза нуждалась в проверке. В создавшейся обстановке шеф Абвера, как нам представляется, принимает решение, которое должно было привести к разрешению проблемы. Оно было крайне рискованным для адмирала, если бы было принято без тайного согласия Гитлера или хотя бы Риббентропа. Но доказательств, которые бы указывали, что канарис и Бек предварительно консультировались с кем-то «на верху», нет. Так или иначе, но в Лондон направили тайного эмиссара, который от имени группы оппозиционных политиков и военных вошел в контакт с влиятельными британскими деятелями и предупредил их о намеченной атаке Чехословакии. Думается, что соображения, которыми при этом руководствовались, были довольно просты.

Если британское правительство, мог подумать Канарис, приняло бы решение оказать вооруженное противодействие нацистской агрессии, оно должно было сделать соответствующее официальное заявление, быть может, ввиду чрезвычайной важности проблемы поставить ее на обсуждение парламента. Молчание или ничего не обязывающее заявление с призывом к сдержанности со стороны «заинтересованных сторон» означало бы, что Лондон колеблется или готов к компромиссу, который бы удовлетворил Берлин. Таким образом, любая реакция тогдашнего премьера Чемберлена разрешала бы спор между «голубями» в Генеральном штабе армии, на Вильгельмштрассе, в других консервативно-умеренных кругах и «ястребами» – Гитлером, его ближайшим окружением и ОКВ во главе с Кейтелем. Кроме того, инсценировка «утечки стратегической информации Канарисом могла являться политическим шантажом склонных к умиротворению агрессора политических кругов в Лондоне, Париже, да и в Праге.

Еще в мае 1938 года адмирал вступил в контакт с Эвальдом фон Клейст-Шменцином, представителями правых политических кругов в основном монархической ориентации, обеспокоенных авантюризмом курса Гитлера. Вероятно, Канарис знал, что Клейст-Шменцин поддерживает контакт с британским журналистом Иеном Кольвином, журналистом «Ньюс Кроникл» в Берлине, связанным с английскими дипломатическими кругами. В июне 1938 года Клейст-Шменцин встретился со своим британским знакомым и сообщил ему, что Гитлер принял решение атаковать Чехословакию. Этот шаг с точки зрения германского уголовного права представлял собой тягчайшее преступление – государственную измену, и очень трудно предположить, что германский аристократ пошел на это по собственной инициативе, без страховки, без всестороннего обсуждения с теми, кто за ним стоял. Клейст попросил Кольвина выяснить, готовы ли в Лондоне принять посланца Бека и Канариса, чтобы те могли сообщить данные, которые бы убедили британское правительство в остроте положения. Все это должно было побудить официальный Лондон сделать публичное заявление о том, что атака Чехословакии будет означать новую мировую войну…

17 августа 1938 года Клейст вылетел с берлинского аэродрома Темпельгоф. О важности его миссии и о том, что она была организована весьма влиятельными лицами, свидетельствовал такой факт: автомобиль доставил Клейста к самому трапу, минуя таможенную службу. Посланца Канариса провожал офицер высшего ранга. Через несколько часов он был уже в лондонском отеле «Парк-Лейн» и принимал британского лорда Ллойда, которому сообщил, что план мобилизации армии готов, «день ИКС» установлен и командующие получили соответствующие приказы. Ллойд никоим образом не реагировал на сообщение, хотя и передал все Роберту Ванситтарту – главному советнику Форин оффис. Последний также встретился с Клейстом, но и он не сделал каких-либо обязывающих заявлений. Единственным крупным политическим деятелем, беседовавшим с посланацем из Германии, был Уинстон Черчилль. Но он находился в то время не у дел и не мог оказывать непосредственное влияние на решения кабинета. Поэтому письмо, переданное им Клейсту, в котором подчеркивалось, что переход германскими войсками границы Чехословакии будет означать начало мировой войны, было лишь выражением его личного мнения. Направляя Клейста в Лондон, Канарис одновременно развертывал шпионаж и подрывные операции в Чехословакии в тесном взаимодействии с секретными службами НСДАП.

Между тем в Берлине среди членов оппозиционной группы, в которую входили кроме Бека, генералы Витцлебен и Геппнер, заместитель Канариса полковник Остер, бывший бургомистр Лейпцига Герделер, возможно генерал Гальдер и адмирал Канарис, шли бесконечные совещания о том, что делать, если вопреки предостережению из Лондона, которое они ожидали, Гитлер все же решит напасть на Чехословакию. Высказывались разные предположения – коллективная отставка высших генералов и даже военный переворот и смещение Гитлера. 18 августа Бек, убедившись в бесплодности своих усилий повлиять на готовящиеся решения, подал в отставку и был заменен генералом Гальдером.