За легкой тенью лета
Шрифт:
Решил, что не поступит. Он Настю соблазнил и теперь хочет бросить, отвечать надо по полной. Придется выдержать слезы и чувствовать себя законченным мерзавцем.
Вообще-то, кто кого соблазнил, большой вопрос…
Тихон достал рюмку, налил коньяк. Усмехнулся, он никогда не представлял себя опохмеляющимся по утрам.
Потом он искренне недоумевал, как заметил в коричневой жидкости белую крупинку, и почему та не вызвала желания подцепить ее чайной ложкой и выбросить. Он поднял бутылку,
Белые крупинки поднимались со дна, когда он встряхивал бутылку.
Их было немного.
Он не прикасался к этой бутылке с тех пор, как тестя не стало. Без тестя его не тянуло выпить перед сном рюмочку.
Очень глупо, но на чай Тихон тоже внимательно посмотрел перед тем, как его отпить.
Порылся в аптечке, выпил две таблетки анальгина.
Принял душ, побрился, надел футболку и шорты и вышел на веранду к мольберту.
Новый пейзаж удавался. Темный лес на горизонте казался зловещим.
Настя позвонила в начале восьмого.
– Ты приедешь? – голос у нее был жалобный, Тихон тяжело вздохнул.
– Завтра, – пообещал он.
– Почему? Почему завтра?
– У меня сегодня дела.
– Тихон! Что происходит? – Настя заговорила совсем тихо, почти шепотом. – Объясни, что происходит!
– У меня умерла жена.
– Я это уже слышала! Я уже сто раз это слышала! У тебя умерла жена, и я тебе стала не нужна, да?
Как ни странно, так и было. Ему было скучно с Ликой, и он тосковал по Насте.
Лики не стало, и то, что казалось любовью, рассеялось, как легкая утренняя дымка над почвой в жаркий летний день.
Настя больше не казалась ему ни загадочной, ни прекрасной.
– Я приеду завтра, Настя. Сегодня не смогу, извини.
– Ты даже не спросил, какие у меня завтра дела!
– Если не сможешь завтра, я приеду в другой день. Пока, Насть, я занят.
Тихон сбросил вызов, потянулся к кисти, но передумал, спустился вниз, снова сделал чай.
Он несколько раз поднимался на веранду, пока не заметил на соседском участке Катю. Через несколько минут заметил Михаила и крикнул:
– Миш, зайди на минутку!
10 июля, понедельник
Михаил не ожидал, что университетский приятель Костя Аверин, которому он вчера передал коньяк на анализ, позвонит так скоро. Бутылку Костя не взял, отлил немного содержимого.
Костя учился вместе с Михаилом всего год, потом бросил медицинский и поступил на химфак МГУ. Михаил уговаривал его получить диплом, а потом работать, где захочется, но друг не слушал.
– Не мое, – говорил он про медицину.
Сейчас Костя работал в какой-то исследовательской
– В бутылке отрава, – весело сказал Костя. – Кто-то решил тебя укокошить.
– Не меня, – машинально поправил Михаил. – Одного знакомого.
– Скажи знакомому, чтобы повнимательнее пригляделся к домочадцам. – Костя посерьезнел. – А еще лучше, пусть обратится в полицию. Я серьезно, Миш. Если бы больше двух-трех рюмок выпил, шансов у твоего знакомого было бы мало. Результат сброшу тебе на почту.
– А если популярно?
– А если популярно, в коньяке яд, которым раньше мышей травили. И всяких насекомых-вредителей. Он лет двадцать к продаже запрещен, но у старых огородников мог сохраниться.
– Кость, сколько я тебе должен? То есть мой знакомый?
– Бутылку коньяка, – решил Костя. – Нет, две. Только чтобы обе были запечатаны, я проверю.
– Спасибо, Кость.
– Не за что. Обращайся, я нестандартную работу люблю.
– Яд, – откладывая телефон, доложил Михаил жене.
Катя медленно повернулась от мойки, в которую складывала грязную посуду.
Михаил предлагал ей пообедать готовыми замороженными блюдами, чтобы не мучиться с посудой, но жена предпочла час стоять у плиты.
– Кать, ты никому об этом не говори, – предостерег Михаил.
– Когда это я говорила! – испуганно возмутилась Катя.
Вчера она только скептически пожала плечами, когда он принес от Тихона бутылку и скупо объяснил, что в той странный осадок.
Катя села напротив, подумала и грустно покачала головой.
– Я бы поняла, если бы Всеволод Сергеич был сказочно богат и неизвестный наследник мечтал завладеть деньгами. Но таких наследников нет, это я точно знаю.
– Деньги – понятие относительное, – усмехнулся Михаил. – Для кого-то и мы с тобой богатые.
Разговаривать ему не хотелось, ему хотелось подумать.
Катя это почувствовала, замолчала. Умница.
Промелькнула нехорошая мысль. Найти яд в бутылке удобно, чтобы отвести подозрения от себя.
Думать о Тихоне плохо было неприятно, сосед Михаилу нравился.
Вообще-то, с того момента, как Тихон спросил, есть ли у него знакомые химики, Михаилу начало казаться, что его заставляют участвовать в постановке. В неумном спектакле, рассчитанном на примитивного зрителя.
Черт возьми, ему и сейчас так казалось.
Зазвонил Катин телефон, она поискала его глазами, увидела на стоявшем рядом с ней стуле.
– Привет, мам, – ответила Катя в трубку и радостно ахнула. – Привет, Славочка!
Она включила громкую связь и положила телефон на стол.