За лесными шеломами
Шрифт:
Учитель, поп Иван, ходил за спиной у мальчиков широкими неслышными шагами. Изредка он брал у кого-нибудь дощечку и писал на ней образец буквы.
— Коль руки — крюки, — гудел он при этом, — бери усердием. Да не торопись, ведь не блоху ловишь.
Прокша и Воибор сидели всегда рядом и всё делали вместе, но грамота давалась им по-разному. Воибор через месяц уже бойко читал Псалтирь, а Прокша дальше складов не продвинулся. Зато память у него была не дырявая — он слово в слово мог повторить любой псалом, услышав его из уст учителя хоть единожды.
Учитель, отец Иван, был человек чудной. Он и на попа-то мало походил: шея необхватная, ручищи — как у кожемяки или кузнеца,
После упражнений в письме и чтении поп Иван, как всегда, повёл речь о вещах вроде привычных, но повёрнутых каким-то другим боком и потому занятных.
— Без чего не может жить ни одна божья тварь? — спросил он и посмотрел на учеников хитрыми голубыми глазками.
— Без еды!
— Без воздуха!
— Без воды!
Ответы сыпались вразнобой.
— Без воздуха можно, отче. Рыбы-то живут, — сказал Прокша, но, подумав, покачал головой: — Нет, не живут, поди. Они тоже дышат, только жабрами.
Все засмеялись.
— Истинно так, — подтвердил отец Иван. — Воздух и в воде пребывает. О воде я ныне и хочу побеседовать с вами. Сия стихия омывает землю и является нам в трёх видах: в виде влаги небесной — града, дождя и снега; в виде влаги сладкой, речной и колодезной, а в морях солёной; опричь того — в виде пара. Солнце греет землю, и пар восходит к небесам, и так родятся облака, кои снова изливаются на землю дождём, и снегом, и градом. «Всё возвращается на круги своя», — сказано в Священном писании. Тако и человек: из земли сотворён он господом богом и в землю уйдёт.
— Отче, а почто вода в морях горькая? — спросил кто-то из мальчиков.
Поп Иван вздохнул так, что по избе будто ветер прошёл, и поник головой.
— Того я не ведаю пока, — печально сказал он. — А лгать вам не смею. Вся премудрость человеческая заключена в книгах. Я же, грешник, и половины не одолел из тех, что у нашего князя в хранилище лежат. Их там поболе тыщи — и греческих, и болгарских, и латинских. Может, когда и сыщу нужный ответ, а коли мне не суждено — вы сыщете. Потому и хочу всем сердцем научить вас грамоте и к книжному почитанию приохотить. Ибо ум без книг яко птица опешена. Сие крепко запомните, дети мои.
Отец Иван взглянул на песочные часы византийской работы — ручеёк в них уже иссяк, и пустой верхний шарик отбрасывал на стену радужное солнечное пятно.
На дворе стоял конец октября. Лужи пучились голубым перепончатым ледком, но снегу ещё не было. Орали вороны.
Из дворов пахло дымом, горелой шерстью и солодом — готовясь встречать Дмитриев день, черниговцы резали и палили на соломе свиней, коптили окорока и в каждом доме затевали хмельное питьё. К этому празднику, как говорит пословица, и воробей под кустом брагу варит.
Отец Иван размашисто шагал по улице, то и дело отвечая на поклоны встречных. Рядом насилу поспевали Воибор и Прокша: наставник обещал дать им книгу про Александра Великого.
Поп жил при соборе Спасо-Преображения, в небольшой узкой келейке, где стояла только деревянная лавка да напротив неё стол, весь заваленный пергаментными свитками.
—
Мальчики, поблагодарив, ушли. Отец Иван надел новую рясу, причесал гребнем бороду и волосы. Всякий раз, идя к молодому князю, он испытывал непонятное волнение. Чутьём знатока человеческой породы он угадывал во Всеволоде личность крепкую и незаурядную, с огромным запасом духовных сил, пока ещё не нашедших себе применения.
Свели их тавлеи [19] . Князь Святослав, сам большой любитель этой игры, как-то обмолвился, что в Чернигове у них со Всеволодом есть лишь один достойный соперник — отец Иван. На другой день Всеволод пригласил попа к себе, и они проговорили до вторых петухов. Священник удивил молодого князя широтой ума и своеобычным, чисто русским взглядом на вещи. Вообще-то образованных людей при черниговском дворе было не занимать. Особенно выделялся учёностью епископ Порфирий, но ум у него был сухой и сугубо книжный. Все житейские насущные разговоры он непременно уводил в богословские дебри, и зерно истины оказывалось погребённым под ворохом словесной шелухи.
19
Тавлеи — шахматы.
В горнице Всеволода священника ждал накрытый стол.
— Садись, отче, ешь и пей, — сказал князь. — На меня не гляди, я отобедал.
— Ты чем-то озабочен, князь? — спросил священник. Всеволод кивнул.
— Сердце не на месте. Вестей от Михаила всё нет — ни хороших, ни худых. — Он прислонился спиной к печи и тихо добавил: — А у меня завтра именины. Князь Святослав и подарок уж преподнёс.
Всеволод усмехнулся и поставил на стол плоский ящик из тиснёной кожи. Открыв золотые застёжки, он достал доску шириной в две ладони и протянул гостю. С кипарисовой доски на священника глянул лик незнакомой девушки. В продолговатых её глазах, полузатенённых тёмными ресницами, в гордом очерке носа и смуглом румянце проступало что-то нерусское. Девушка была одета в тяжёлое византийское платье, на голове её сверкал усыпанный жемчугом трёхрогий венец.
— Кто она? — спросил отец Иван, отводя взгляд от изображения.
— Ясская княжна Мария. Князь Святослав прочит её в жёны мне. Что скажешь, отче?
— Хороша дивно, — помедлив, откликнулся священник. — И очи ласковые, добротой светятся. Впрочем, может статься, сие есть заслуга живописца. Знатна?
— Да, кровь славная.
— Что ж, — сказал отец Иван. — В добрый час. Ясы, как и мы, христиане. И многие наши князья брали себе жён из Обез [20] . Союз с ними Руси только на пользу. Из тамошних мест торговые пути расходятся во все стороны — и в Византию, и в Аравию, и в Индию. Кабы нам половцев унять да обезопасить от них дорогу, великий прибыток вышел бы от сей торговли, ибо она, а не войны крепит мощь государства. Новгородцы давно это смекнули, потому и живут богаче всех прочих княжеств. У них женщина за водой не сходит, не надев золотых серёг да с каменьями.
20
Из Обез — с Кавказа.