За Лувром рождается солнце

Мале Лео

Собрав воедино все свои силы, я ударил его кулаком.

Этого он не ожидал, и удар пришелся прямо по рубильнику. Пошла кровь.

– Дерьмо! – выругался он.

– Заткнись, ублюдок.

Чудовищно изысканный стиль, но с одним преимуществом: не требовались длинные фразы.

– Вызови полицейских или Элен Шатлен.

– Ее нет.

– Ее ключ.

– Вот он.

Он протянул ключ, но не мне. Только что вошедшему. В чьи руки я потихоньку опускался.

– Элен, – сказал я.

– Да, я здесь, шеф.

– В вашу комнату.

– Хорошо.

Я закрыл глаза. Слышал, как она говорила Альберу: "Помогите его перенести,

вы, остолоп!"

Изысканный стиль. Усваивается легче других. И в драматических ситуациях обнаруживается сразу.

– Теперь лучше? – спросила склонившаяся надо мной Элен.

– Да. Элен, вы мировая женщина.

– Я довольно неплохая медсестра. На этот раз вас здорово оглушили.

– Обычный тариф. Не больше. Но я еще не пришел в себя после предыдущего упражнения.

– Конечно, конечно. Как это произошло?

– Потом расскажу.

– Да. Отдыхайте.

Она подошла к стулу и села, взяв в руки книгу. Я рассматривал потолок, потом стены, укрепленную там глупую цветную картинку и зеркало над камином.

– Еще удачно, что вам удалось оставить за собой эту комнату, – произнес я через какое-то время.

Она улыбнулась:

– Наверное, интуиция сыщика.

– Она хорошая. Ну, неплохая. Для гостиничного номера. Здесь ощущаешь ваше присутствие.

– Отдыхайте же.

– Странно. Мне кажется, я ее уже видел.

– Все номера гостиниц одинаковы.

– Все равно, я...

– Шеф, умоляю вас. Вашей голове требуется покой! Не утруждайте ее.

– Я не назвал бы это словом "утруждать".

– Я тоже. Я употребила бы словцо погрубее, но не буду.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Я знаю эту комнату.

– Приводили сюда одну из ваших курочек?

– Для моих загулов выбираю гостиницы высшего уровня.

– "Трансосеан", например.

– Элен! Моя малышка Элен!

– Простите меня, – прошептала она.

Я рассмеялся:

– Как же я глуп! Совершенно забыл, что уже бывал в гостинице по улице Валуа, в гостинице, где останавливался Лере. И, конечно, мне знакома эта комната, потому что именно ее занимал Лере. После его отъезда она оставалась единственно свободной и досталась вам. Вот и вся сложность! Напрасно я мучился.

– Что касается Лере... – начала Элен.

– Да?

– Звонил Ребуль.

– И что дальше?

– Был как всегда.

– Очень хорошо, очень хорошо. Чертов Лере... Закрыв глаза, я принялся убаюкивать себя своими собственными словами:

– У него с собой было много денег. Много денег. Вы можете справиться у Альбера, этого балбеса с первого этажа. Он запускал руку в деньги Лере. У Лере было два бумажника. Один при себе. Один в чемодане. Чемодан раскрылся. Бумажник, белье...

– Отдохните. Вы бредите.

Я было притих, а потом снова вполголоса забормотал:

– Чемодан раскрылся. Содержимое рассыпалось. Бумажник, штаны, рубашки, носки, носовые платки... Фараоны взяли чемодан. Они должны были в свою очередь его открыть. Ищейки любят разнюхивать. Деньги, много денег, штаны, носки... Элен!

– Да.

– Плохо!

– С головой?

– С ходом моих мыслей. Концы с концами не сходятся. А я чувствую, что должны бы сходиться. Это упорный малый. Парень с...

– Отдыхайте. Я дам вам таблетку.

– Не надо таблеток. Он выпивал, а мне не предложил... Я ему досаждал... Он стоял там, перед зеркалом...

Я посмотрел на зеркало.

Лере вынырнул

из глубин зеркала и принялся укладывать лежавший открытым на постели чемодан. Он был в строгом темном пиджаке и брюках в полоску, как у приказчика. Шляпа защищала его глаза от, впрочем, слабого света свисавшей с потолка лампочки. По комнате разносился запах гаванской сигары. Во рту был погасший окурок. "Ну так что? – спросил я. – Смываемся? Возвращаемся домой? " – «Да идите», – произнес, заглатывая "в", с широким жестом Лере. – «Эмилия будет довольна» – «Да». Он затолкнул одежду в чемодан... рубашки... носки... «Вы только что сыграли со мной злую шутку», – сказал я. Он тихо посмеивался. «Но это ничего», – великодушно продолжил я. – «Внесу в счет, который представлю вашей жене». – «Конечно», – пробормотал он. И снова заухмылялся. Конец сигары танцевал у него во рту. Я зевнул, обрывая разговор: «Ну, пока, Лере. Мне платят за то, что я вас сажаю в обратный поезд. Не буду задерживать ваш отъезд». – «Пока», – сказал он. Он повернулся ко мне спиной и налил спиртного себе в стакан, не предложив мне. Затем ушел в зеркало, направляясь к своему несчастному случаю. Чемодан, содержащий носки, рубашки, хорошо набитый бумажник, в который Альбер запускал руку, еще какое-то время оставался на кровати, но потом в свою очередь расплылся и исчез.

Из-за лихорадки и пьянства мои ноги механически задергались.

– Это должно бросаться в глаза, – громко произнес я.

– Опять? Снова начинаете? – сказала Элен. – Пяти минут не можете побыть спокойно? Так не может продолжаться. Придется, наверно, позвать врача... из ваших друзей...

– Не надо врача, – сказал я. – Элен, дайте капельку спиртного.

– Я вам дам таблетку. Нет у меня спиртного. Есть спирт 90-градусный, но вам я дам таблетку.

Она начала готовить свою сатанинскую микстуру.

– Элен, что это за картина?

– Какая картина?

– Да этот идиотский цветной рисунок даже без рамки.

– Как вы и сказали, просто идиотский рисунок. Не более того.

– Случайно, он не подписан Рафаэлем?

– Оставьте Рафаэля в покое.

– Хотел бы, да он настаивает.

– Выпейте-ка это.

Элен поднесла успокоительное к моим губам. Я ее отстранил:

– Только после того, как вы посмотритесь в зеркало. Элен, поглядите-ка в зеркало.

– Никогда не надо перечить больным. Ну вот, я смотрюсь в зеркало.

– Вы выглядите настоящей красавицей. Но будете еще прекраснее, если... На чем держится это зеркало?

– На тесемке, привязанной к крюку, там, вверху. Решительно, не такая уж милая комната. Нищенский способ вешать картины.

– Нищенский? Ну уж этослишком! Поднимитесь на стул и рассмотрите получше этот нищенский способ.

– А вы тем временем будете глазеть на мои ноги?

– Они стоят того, мадемуазель Шатлен.

– Вы решительно чувствуете себя лучше?

– Решительно.

Она взобралась на стул.