За любовь не судят
Шрифт:
— В чем дело, Михаил Андреевич? Почему третья смена снова не выполнила задания? — с трудом сдерживаясь, спросил Григоренко. — Почему завод так плохо работает?
— Об этом нужно спрашивать начальника горного цеха Прищепу. Он, наверное, забыл, что у нас стоят дробилки СМ-16, которые принимают гранит кусковатостью не более полуметра диаметром, а не ЩКД-8, которым и полутораметровые по зубам... Негабариты замучили! Вот полюбуйтесь сами!
Они спустились к дробилкам.
Там действительно лежала гора огромных
К ним подошел запыленный машинист.
— Товарищ директор, что же это такое? Сколько негабарита за смену подали, будь оно... Такой застрянет — приходится полчаса из дробилки вынимать! Больше стоим, чем работаем!.. Дробилка давно на ладан дышит! Принимайте меры!..
Григоренко молчал. Что он мог ответить? Машинист был прав.
— Пошли в горный! — бросил коротко.
В карьере не было слышно шума механизмов, где-то в стороне трещали два пневматических молотка. Зато вовсю гремела ругань начальника цеха Прищепы.
— Что вы — ослепли? Что грузите? Что?.. Здесь в каждой глыбе больше двух метров!.. Кто их будет дробить? Чем?..
— Мы тут при чем? — огрызнулся маленький белокурый экскаваторщик. — Гранита в карьере нет. За каждым камнем, как за зайцем, гоняемся!
— Лучше стойте, а негабарит не грузите! Ясно?
— Да ладно!.. Давно все ясно!
Увидев директора, экскаваторщики пошли к своим машинам.
Прищепа протянул тяжелую, как гиря, руку.
— Сил моих больше нет! — прогудел он вместо приветствия.
— Не прибедняйтесь, — сумрачно усмехнулся Григоренко, окидывая взглядом могучую фигуру Прищепы. — Лучше скажите, как это случилось, что ваш цех срывает общий план!
— Что я сделаю?! Четверо бурильщиков вчера не вышли на работу. Прогуляли. Сегодня вся бригада Лисяка не работает.
— Как это — не работает? А где же они?
— Там, — указал Прищепа на приземистое железобетонное сооружение, — возле конторки...
Как только Григоренко и Прищепа приблизились к конторке, их сразу же окружили молодые парни в брезентовых спецовках.
— Оформляй, начальник, простой! — закричал высокий, чернобровый, обращаясь к Прищепе и подчеркнуто игнорируя директора, словно его здесь вовсе не было. — Оформляй!
— Или подпиши наряд! — послышались голоса.
— Как это так — подпиши! — рассердился Прищепа.— Вы что, с неба свалились?.. Норму выполните, тогда и подпишу!
— Выполнишь тут! Компрессоры не работают!
— Сами виноваты... Сплавили карбюраторы!
— Мы сплавили?! А ты докажи, начальник! Докажи! Наше дело бурить, а не карбюраторы охранять!
— Вот так вы бурите! Одни разговоры!
—
— К каждому механизму охрану не поставишь! Тогда вообще некому работать будет!
— Не можешь охранять, акт подписывай! Обязан подписать, по закону обязан!..
— И не подумаю!
Все кричали, перебивая друг друга. Только Лисяк стоял в сторонке и вяло ухмылялся, обнажая мелкие зубы.
— Мы в местком пойдем!
Григоренко поднял руку:
— Товарищи! Давайте поговорим спокойно... Вы болеете за план, за наше предприятие?
— Как же, директор? Когда бы не болели, не пришли сюда! Сами работы просим.
— Ну, если так, то вот вам ответственное задание: найдите карбюраторы, снятые с машин ночью. Чужие сюда не могли прийти... Без машин вам тут делать чего! И акта о простое вам никто не подпишет!
Лисяк перестал ухмыляться. Все замолчали. Григоренко подозвал его:
— Вы, Ростислав Романович, — если не ошибаюсь, вас так величать? — сами и найдете... — Лисяк хотел что-то возразить, но Григоренко повысил голос. — И второе: негабариты разбуривать на куски! Иначе мы все дробилки выведем из строя... Понятно?
— Понятно, — усмехнулся Лисяк. — Пошли, братва!
«Братва» стала молча расходиться.
— С ними надо говорить по-хорошему, — сказал Григоренко.— Они понимают. Не все же среди них разгильдяи!
— Все! — подчеркнуто выпалил Прищепа. — Все! Ни капли совести у них нет!
— Ну-у, так уж и ни капли...
Зоя быстро поднялась и пошла навстречу мужу. На ней — белоснежный фартучек. Волосы аккуратно и красиво уложены.
«Я женился на тебе не для того, чтобы ты работала и приносила домой свои несчастные семьдесят рублей! — заявил Комашко сразу же после свадьбы. — А для того, чтобы дома был уют, вкусный обед, чтобы ты меня провожала, ждала и встречала... Поняла?»
С тех пор Зоя сидела дома, готовила со свекровью обед, убирала квартиру, стирала, подавала на стол, встречала мужа, когда он приходил с работы.
— Подавать обед? — спросила она.
У Арнольда Ивановича чуть было не вырвалось: «Чего ради, по-твоему, я домой приехал?» Но он сдержался. Последнее время Зою словно подменили. Замкнулась в себе, как улитка. Стала совсем молчаливой, задумчивой. «Может, забеременела?» — подумал было Арнольд Иванович, хотя определенно знал, что детей от него никогда не будет. На его же расспросы Зоя ничего не отвечала.
Комашко молча моет руки, садится к столу. Ждет. Зоя также молча наливает тарелку борща. Борщ с молодой капустой — вкусный, ничего не скажешь.