За любовь отдам...Тебя!
Шрифт:
– Ура! – ликовал Крис. – Это будет тусовка только для парней. Девушкам вход воспрещен. Верно, Джон?
Джон тоже быстро согласился, но мама прервала его:
– Мы все будем делить гараж. Мы ведь всегда так делаем! Однако прежде всего мы должны его вычистить. Пошли!
Мы побросали грабли и последовали за мамой. Должна признать, что, какой бы сумасшедшей ни показалась мне мама, притащившая домой отвратительный диван, идея о комнате для тусовок определенно имела смысл. Перед гаражом уже стояло баскетбольное кольцо и мишень для игры в дартс. Он действительно мог бы стать довольно крутым местом для времяпрепровождения.
Гараж быстро стал любимым местом для всех соседских детей – все были не прочь потусоваться и расслабиться. Мама была на седьмом небе от счастья. Ей нравилось, когда в доме было много молодежи. Гости тоже любили ее и относились к ней как к члену своей банды. Иногда по вечерам я приходила домой с друзьями и уже ложилась спать, а мама и мои друзья все еще сидели и болтали! Все считали ее своим другом, и я втайне гордилась тем, что у меня такая классная мама.
Мама сделала наш дом местом, которое всегда было открыто для друзей, независимо от их происхождения и репутации. Родители не одобряли вечеринок и свиданий на стороне, но были рады, когда друзья приходили к нам.
Больше всего мама заботилась о нашей безопасности. Она была гораздо счастливее, зная, что вечеринка проходит внизу, а не где-то еще! Думаю, что мама и папа провели много бессонных ночей под стук баскетбольного мяча или щелканье мячиков от пинг-понга. Но мы ни разу не слышали, чтобы они жаловались. Теперь я понимаю, что с их стороны это была настоящая жертва.
Мама не принадлежала к числу матерей, у которых всегда наготове имеется печенье и молоко для нас и наших друзей. Зато на ее кухне не переводилось охлажденное тесто, смеси для пирожных и попкорн для микроволновки. Даже сейчас, приезжая с мужем в гости к родителям, мы можем рассчитывать на то, что увидим там братьев, сестер и друзей. Случается, что вместо самих братьев и сестер есть их друзья! Мама так расположила их к себе своей политикой открытого дома, что они знают, что всегда могут на нее рассчитывать.
Старый диван все еще стоит в гараже. Он почти развалился, но расставаться с ним никто не спешит. Этот диван напоминает нам о «странностях» нашей мамы и о том, как они повлияли на нашу собственную жизнь.
Первое мая
Мистер Кобб завернул полдюжины гвоздик, несколько декоративных зеленых листьев и изящных веток гипсофилы с крошечными цветками в пленку. Очень мило с его стороны было прикрепить ленту вокруг подарка, который я приготовил для матери к празднику Первого мая.
– Как ты все это донесешь, Эрни? – спросил он.
– Я на велосипеде, – ответил я.
– На велосипеде в такую погоду?
Мы выглянули из окна цветочного магазина: деревья гнулись к тротуару из-за сильнейшего ветра. Я кивнул в ответ.
– Что, если обернуть твой букет бумагой?
Мистер Кобб взял цветы и завернул их в два слоя прочной коричневой бумаги. Отдавая сверток, он пожелал мне удачи.
Поблагодарив, я сунул букет под пальто и застегнул пуговицы как можно выше. Лепестки щекотали шею
И вот я оказался во власти ветра, способного подхватить и унести на два квартала вперед. В тот день поднялся необычайный по силе ветер, и ехать против него было совсем нелегко. Я чувствовал тяжесть в ногах на педалях, руки были сжаты до предела, легкие перехватило. Ветер дул прямо в лицо, и каждый раз, посмотрев вперед, я видел перед собой все тот же магазин в том же квартале. По крайней мере, так казалось.
Из носа потекло, и у меня не было платка, чтобы вытереть его. Не прошло много времени, как растрескались губы. Уши болели до самой глубины, будто кто-то тыкал в барабанные перепонки зубочисткой. Глаза настолько высохли, что я не мог моргнуть, и каждая мышца в теле отдавала болью.
Трасса стала еще оживленнее к заходу солнца. Ветер выбивал меня из велосипедной полосы на проезжую часть, прямо под колеса машин. Водитель грузовика посигналил и резко свернул в сторону, чтобы не задеть меня. Мужчина за рулем «Кадиллака» высунулся из окна и велел мне тащить «свою-знаешь-что» домой.
Уже совсем стемнело, когда я добрался до своего квартала. К тому моменту мои родители уже должны были с ума сходить от беспокойства. Я выглядывал папин минивэн или мамин микроавтобус. Скорее всего, они искали меня. В любой момент они могли проехать мимо, остановиться, погрузить меня с велосипедом и цветами в уютный, теплый автомобиль и довезти до дома. Чем дольше я искал и не видел до боли знакомых фар, тем злее становился.
Вся эта глупая поездка на велосипеде была ради мамы. Самое меньшее, что она могла сделать, – это спасти мою жизнь.
В четырех улицах от дома, выбившись из сил, я остановился и вытащил букет из-под пальто. Мне хотелось выбросить его. Пусть цветы унесет ветер.
Но вид белых гвоздик остановил меня. Они выглядели слегка потрепанными, как и ветки гипсофилы, но в целом букет все еще был красивым. Столько сил потрачено на то, чтобы привезти его сюда, и было бы глупо сейчас выбрасывать.
Я зажал в зубах стебли с бумагой и поехал медленно-медленно, чтобы ветер их не растрепал.
Велосипед занесло и склонило к земле. Скатившись, я приземлился по крайней мере в трех футах от подъездной дорожки и кубарем покатился до самой лужайки перед домом. Цветы были разбросаны по всему двору, оторванные лепестки летали вокруг, как конфетти.
Не обращая внимания на царапины, я обежал двор, чтобы собрать все, что осталось от маминого букета, – шесть ободранных стеблей.
Хлопнула входная дверь, выпуская во двор маму. Я спрятал цветы за спиной.
– С тобой все в порядке? – с беспокойством разглядывая мое лицо, спросила она.
– Со мной все хорошо, – ответил я, сглатывая комок в горле.
– Ты уверен? – переспросила мама. – Почему ты прячешь руки?
– С руками все в порядке. Видишь? – И я показал безобразие, которое до этого было букетом цветов. – Я подарю тебе что-нибудь другое, – пробормотал я в слезах.
Мама сжала цветы вместе с моими руками и вдыхала их так долго, что я уже стал опасаться за ее нос. Наконец она их опустила, и тут я увидел, что она тоже плачет.