За любовь отдам...Тебя!
Шрифт:
Вспоминая Эрика
Думаю, он никак не ожидал увидеть меня, поэтому застыл как вкопанный. Его зеленые глаза раскрылись широко-широко.
Вот он, мой одиннадцатилетний сын Эрик. Одноклассники обгоняют его, торопясь на обед, огибают, словно остров в океане. Издали я помахала ему рукой и подняла повыше пакетом с фастфудом. Это будет наше особенное время, один из самых приятных моментов, проведенных с моим сыном.
Помню, как сейчас, что все это случилось в среду. Обстановка в офисе была напряженной: телефон разрывался от звонков, к концу дня нужно было подготовить множество
Я перевернула бумажку: это была листовка, приглашающая родителей прийти в школу и пообедать вместе со своим ребенком. Как такое могло вылететь у меня из головы? Наверное, я вообще не обратила особого внимания на листовку, потому что мой сын не любил подобные мероприятия.
И все же, по какой-то необъяснимой причине, я никак не могла выбросить это приглашение из головы. Эрик учился в пятом классе, в следующем году ему предстояло окончить начальную школу и перейти в среднюю. Очень может быть, что это моя последняя возможность пообедать с моим сыном. Я взглянула на часы: немного времени у меня еще оставалось. Я все еще могла это сделать. За сорок пять минут до назначенного обеда я выключила компьютер, заперла картотечные шкафы и бросилась за любимым двойным чизбургером Эрика и картошкой фри.
И вот я стою на школьном дворе и смотрю на своего сына. Это не тот ребенок, которого я отправила на занятия тем утром. Эрик, которого я высадила из машины, был одет в чистые темно-синие брюки и безупречно чистую накрахмаленную рубашку на пуговицах. А на этом парне – белая футбольная майка (без рубашки) и темно-синие флисовые шорты (на три размера больше, чем нужно). Его ухо украшает довольно крупная золотая серьга, а шею – цепочка с болтающейся на ней буквой «А». Я понадеялась было, что эта буква означает высшую оценку, которую намеревается получить мой сын, однако очень быстро выяснилось, что цепочка с подвеской принадлежат маленькой девочке по имени Ашанти.
Наконец, мы оба пришли в себя и медленно двинулись к обеденным столам. Признаться, я боялась, что Эрик будет слишком смущен, чтобы обедать со своей матерью. Ведь всего три года назад он категорически отказался сфотографироваться со мной в школе на глазах у своих приятелей. Я подготовилась. Знала, что он не станет грубить, но постарается поесть как можно быстрее и тише, а затем убежать играть с друзьями.
Однако все вышло совсем не так. Эрик стал рассказывать, что он делал в тот день на уроках. Он поведал мне историю, которую прочитал в книге по обществознанию, и подробно описал фильм об индейцах. При этом он ни словом не обмолвился по поводу своего переодевания. Мне так нравилось его общество, что я тоже решила не поднимать эту тему.
Пока Эрик говорил, я как будто видела перед собой маленького мальчика, который в детском саду рисовал картинку, чтобы показать ее мне. Он был ребенком, просившим, чтобы я стояла ночью на коленях у его постели и молилась вместе с ним. Это был мой маленький сын, который торжествующе вопил, когда впервые смог проехать по улице
Кетчуп стекал по его губам и капал на белую сетчатую футбольную майку. Казалось, он ничего не замечает и ни о чем не заботится. Девочки, проходя мимо, пытались привлечь его внимание, они шептались и хихикали при виде того, как он тараторит, – в этот момент он совсем не был похож на крутого парня – спортсмена, которого они обожали.
Мне очень не хотелось, чтобы обед заканчивался, но время шло. Мы стали собирать пустые пакеты. Эрику нужно было вернуться на игровую площадку, чтобы закончить перемену с одноклассниками. Я возвращалась в свой офис – на этот раз в гораздо лучшем расположении духа. Эрик действительно был рад, что я приехала. Мой сын наслаждался моим обществом так же сильно, как я наслаждалась его. Внезапно он попытался пошутить, но разразился истерическим смехом, не успев договорить. И этот смех был таким заразительным, что я тоже согнулась пополам, и мы оба хохотали так долго, что рисковали остаться без своих обедов.
На самом деле не имело значения, закончил ли он шутку и оказалась ли она смешной. Главным было то, что на двадцать минут в среду днем мы отключились от всего мира: никого, кроме нас, не существовало. У нас остались волшебные воспоминания о мгновениях, проведенных за обеденным столом в начальной школе, с особым гамбургером за 2,99 доллара.
Через две недели после нашего совместного обеда мой сын, за которого я молилась, которого любила и обожала, которым дорожила, умер ночью, внезапно и беззвучно, от обширного инсульта.
Смешных историй больше нет. У меня больше нет возможности крепко обнять его и поцеловать в лоб. Не будет новых фотографий.
Его друзья растут, но он навсегда остается тем же одиннадцатилетним мальчиком. Я до сих пор с ним разговариваю. Постоянно думаю о нем. Ужасно по нему скучаю. Память о нем мне очень дорога. За то короткое время, что мы были вместе, мы многое пережили. Я благодарю небеса за то, что нашла тогда время для школьного обеда. Это был один из лучших моментов в моей жизни.
Радость Пасхи
Это случилось восемь лет назад. Помню, как вернулась домой и увидела своего семнадцатилетнего сына, который корчился от боли прямо во дворе. Ему было настолько плохо, что не мог выговорить ни единого слова, чтобы объяснить, что случилось.
Врачи поставили диагноз: чрезвычайно редкий и практически неизлечимый вид рака – лимфома Беркитта. В тот же день моя жизнь изменилась навсегда.
Теперь сына должны были самолетом доставить на юг, в клинику Ванкувера, где он мог получить необходимую помощь. В День благодарения вся наша семья молилась в больничной часовне, умоляя придать нам мужества и сил.
Ночью мы с сыном поднялись на борт рейса санитарной авиации. Выглянув в маленькое окошко, я увидела темнеющее синее небо. На мгновение красота притупила страх и боль. Я вспомнила, как отец Форд однажды сказал, что мы можем найти Бога в природе – клянусь, в тот момент я испытала именно это чувство. Я ощутила присутствие Бога и передала нас обоих в его руки.