За мгновение до мечты
Шрифт:
– Ты тяжелый, – выдохнула я с улыбкой.
– Раздавил?
– Нет, это приятно.
Ощутив и ещё кое-что приятное, я начала краснеть. Бьёрн с улыбкой наблюдал, как мое лицо расцветает.
– Помнишь, о чем я говорил Марте?
– О ненасытности, – прошептала я, сразу поняв, к чему он клонит.
– Ты промолчала тогда. Смущаешься?
– М-м-м… да. Особенно сейчас.
– Но мы вдвоем, малыш, и никто ничего не увидит, кроме меня.
– Я тебя вижу.
– Неа. Ты видишь только мое лицо. Остальное лишь чувствуешь. Хочешь, я поваляюсь
– Хочу, – прошептала я, хотя была не уверена в этом.
Бьёрн тотчас откатился и устроился удобно, закинул руки за голову. Он понимал, что своей ухмылкой только смутит меня ещё больше, а потому прикрыл глаза и закинул ногу на ногу.
Мне хотелось быть смелой для себя самой, для него, для всего, что нам предстояло. Будущее становится чудесным, если ты готов к чудесам. Кончиками пальцев, осторожно и тихонько, я провела по его телу, решительно коснулась самых нежных мест и задержала руки у мужчины на бедрах. А что, если легонько сжать, как он отреагирует? Бьёрн рыкнул, и я отдернула было руки, но тотчас вернула их на место, услышав настойчивую просьбу продолжать в том же духе.
Почему-то смущение как появилось, так и прошло. Вот уж не ожидала от себя такой уверенной прыти: я легла ближе, обхватила ногами, лаская Бьёрна руками, а потом и губами, как прежде он ласкал меня. Было легко, радостно и замечательно до мурашек, но чувства эти всего через пару минут сменились голодной страстью отдохнувшего тела.
Я неуклюже села к Бьёрну на бедра, и он тут же перехватил инициативу. Почувствовал, должно быть, что мне нужна помощь. Чувство, что появилось между нами, можно было назвать не иначе как «обладание». Причем не только физическое.
Ощущая его силу, я повторяла одно: «мой». Просто мой, и пусть будет жадно, пусть будет долго, пусть я уже ничего не буду соображать. Но он – мой мужчина. Эти два слова вертелись в голове, крепостью свежего чая, сладостью повидла отдавали в горло.
Мы двигались вместе, и тело наслаждалось распирающей тяжестью, к которой никак не могло привыкнуть. Но именно эта вкусная новизна, это настойчивое удовольствие и было мне дорого. Без прежней нерешительности я гладила Бьёрна, целовала и даже кусала, но нежно, радуясь всякий раз, когда он хрипло смеялся от приятности этих животных прикосновений.
Он открывал новую меня, а я помогала ему отпустить прежнего себя. Было сложно приноровиться к его настойчивости, сдерживая громкие крики, когда ноги мои оказывались на его плечах, или он сам был сзади, проникая внутрь жестко, резко, нетерпеливо. Я комкала простыни, стонала и всхлипывала, не прося пощады, потому что принадлежать ему так значило насыщать мои глубинные инстинкты, которые никогда ещё не получали нужной пищи.
В голове возникали образы один непристойнее другого, и они с поразительной легкостью воплощались в реальность. Может, Бьёрн и не был хорошим рассказчиком, превосходным поваром или мастером комплиментов, зато он не сорвал, назвав свои лучшие качества. Постель после нас выглядела так, словно там
И ещё стоило сказать о том, как Бьёрн держал себя в форме. Оказывается, он много бегал, используя ландшафт как одну огромную спортплощадку. Поваленные деревья становились турниками, пеньки – опасными приступками, замшелые коряги – барьерами для прыжков. После двух часов такой гонки с него лило ручьями, а все, что могло нарасти на теле из-за пирожков и варенья, уходило прочь. К тому же он охотно помогал мне рубить дрова, таскал урожай и заготовки, чинил крышу и даже мыл полы в доме. После обеда мы искупались, и Бьёрн предложил:
– Ещё три безработных дня. Что скажешь, может, куда-нибудь смотаемся?
– Да, – согласилась я, – а куда бы ты хотел?
– Не столь важно, малыш. Можем поглядеть города или отправиться на природу с ночевкой.
– Или и то, и другое?
– Ага.
Мы решили для начала посетить в Южногорск – родину самых красивых набережных и дивных парков. Туда как раз ходил скоростной поезд, и не пришлось пользоваться кораблем Бьёрна, который не везде получилось бы припарковать. Все вещи поместились в спортивной сумке и моем небольшом рюкзаке, с которым я всегда ездила к родителям. За домом согласились присмотреть Ариэль и Мун, что стало для меня настоящим сюрпризом.
– Да, мы теперь вместе, – со счастливой улыбкой сообщила сестра. – Он сделал мне предложение!
От таких новостей я, как выражалась Саша, «выпала в осадок». Бьёрн шокирован не был, и радовался за друга сдержанно, но совершенно искренне.
– Только идиот выбрал бы Марту, – только и сказал он, и Мун хмыкнул.
– Ребят, да ладно, – проворчала Ариэль. – Она же не виновата, что оказалась не в вашем вкусе…
– И мы невиноватые, – кивнул Бьёрн. – В любви вообще виноватых не бывает, а иначе это уже не любовь.
Я прижалась щекой к его плечу. Есть мужчины, которым не нужно говорить о своих чувствах прямо, достанет и таких фраз. К тому же честность, что была между нами с первого мгновения, дарила мне уверенность в том, что всё получится. А что Бьёрн, в отличие от Муна, не предлагал законный брак… Ну, что же, в кольцах ли дело? Я готова была просто быть рядом с ним, пока он не примет окончательного решения.
Однако, уже отходя от дома, Бьёрн вдруг остановился и поглядел на меня хитро:
– А, может, всё-таки куда-нибудь подальше? Ты ведь не была на Фруктовых островах Замоса?
– Только читала о них. Предлагаешь полететь к океану?!
– Да. Мы оба никогда в нем не купались.
– Бьёрн! – прошептала я хриплым от волнения шепотом и тотчас обняла его крепко-накрепко. – Это было бы замечательно… как в сказке! Я даже не мечтала никогда, что смогу в ближайшие годы… да что там, вообще смогу… К океану! Я его на картинках только, то есть на фотографиях видела! Ну, или в фильмах.
– А я над ним только летал, – усмехнулся мужчина. – И это уж точно нельзя назвать знакомством. Значит, летим?