За миг до полуночи
Шрифт:
– Ну, ну, Александр Юрьич, остынь, – миролюбиво сказал Алексей. – Ничего у нас на парня нет, ведь так? За исключением носового платка.
– Какого платка? – удивился Монти.
– Да и куда ему его прятать? – Алексей скользнул взглядом по тонкой фигуре стриптизера. Штаны в обтяжку, белая рубашка, на которой полностью отсутствуют карманы. Либо он выкинул платок. Что тоже нельзя исключать. На каких только мелочах сыплются порой преступники!
– Я могу его задержать на основании того, что они с потерпевшим были в ссоре и выясняли отношения незадолго до того, как Лопухина нашли мертвым у туалета. Мотив налицо, – пробубнил следователь. – Нутром чувствую, что он убил.
– Чувства
– Играете в доброго милиционера и злого? – ослепительно улыбнулся Монти. – Старый трюк.
– Глупец! Ты не знаешь, что тебя ждет! – покачал головой следователь.
– Я регулярно смотрю выпуски «Новостей». Мне повезло, что меня задержали не на улице, во время массовых гуляний.
– Тебя никто пока не задерживал, – возразил Алексей. – С тобой просто беседуют.
– Значит, я могу в любой момент встать и уйти?
– Нет, не можешь! – стукнул кулаком по столу следователь.
– Значит, меня задержали?
– Мать твою, ты будешь признаваться?! – рявкнул на Монти парень, сидящий по ту сторону стола.
– Признаюсь. – Монти завел глаза, следователь нетерпеливо открыл папку, схватился за ручку: – Я его не убивал.
– Я не знаю, что с ним сейчас сделаю, – простонал следователь. – Врет ведь, мерзавец!
– Между прочим, я вас не оскорблял, – обиделся Монти.
– Хорошо. Пусть ты не убивал, – кивнул Алексей. – Тогда изложи суть своего конфликта с Лопухиным.
– Хорошо, изложу. Только не надо думать обо мне плохо…
Алексей переглянулся со следователем. И подумал: «Черт возьми, неужели я в нем ошибся? Интуиция подсказывает, что сейчас я услышу что-то такое… Из области грязного и отвратительного».
Как и в большинстве случаев, интуиция Леонидова не подвела.
Три с лишним месяца назад
Он все-таки пошел к тому дому, купил банку светлого пива, сел на лавочку в маленьком уютном скверике и стал наблюдать. Вычислить подъезд, в котором находилась нужная ему квартира, труда не составляло. Он сидел, прихлебывал пиво. Пиво было безалкогольное, но об этом знал только Монти, который держал банку так, чтобы цифра была закрыта рукой. Пусть думают, что он пьет «семерку». Банки похожи. На улице весна, парень расслабился, греется на солнышке, пьет крепкое пиво. Обычное явление. Прохожие не любят пьяных, никто в его сторону даже не посмотрит. И на лавочку рядом с ним не присядет.
«Чего я хочу?» – думал Монти, поглядывая на железную дверь подъезда. Бабушка с объемистой клетчатой сумкой в руке долго возилась с кодовым замком. Он лениво следил, как она пытается войти и не придавить дверью сумку. Пружина тугая и задача перед бабушкой непростая. Должно быть, там что-то хрупкое, в сумке. – «Чего я хочу? Если бы я знал! Первое, хочу ее увидеть. А там посмотрим».
Через час его терпение было вознаграждено. Из подъезда вышел парень с неопрятными длинными волосами, следом женщина в темном брючном костюме. Блондинка. Он вдруг почувствовал, как сердце замерло, а потом бешено застучало. Она! Женщина с фотографий, которые Монти видел в квартире Марии Казимировны Новинской! На плече у парня висел этюдник, в руке была большая папка. Они с женщиной постояли у подъезда, перекинулись парой слов, потом разошлись в разные стороны. Он пошел к машине, она – в сторону ближайшего супермаркета. Внезапно женщина обернулась и окликнула:
– Стас!
Монти невольно вздрогнул. Ада Станиславовна сделала несколько шагов назад, к
– Ты только не забудь, что я тебе сказала. И непременно мне позвони. Слышишь? Непременно!
– Ну сколько можно, мама?
– Все, все. Ушла.
Какое-то время Монти колебался. Куда? За женщиной? Или за ним? Отчего-то он сразу почувствовал к парню неприязнь. Это было сильнее него. Ему захотелось сделать что-то такое, чтобы парень почувствовал боль. Сильную боль. И Монти решил следовать за ним. Смял пустую банку из-под пива, бросил ее в урну и заспешил к своей машине, которая была припаркована неподалеку. Машина у него была почти новая в отличие от той, на которой ездил Стас. Монти почувствовал удовлетворение. Маленькая компенсация. Хоть я и подкидыш, но езжу на хорошей машине. А ты, маменькин сынок, на рыдване.
В центре, как всегда, были огромные пробки. Держаться за Стасом было легко. Да и ехали они недолго. К Арбату. Зато с парковкой были проблемы. Как всегда. Стас, видимо, был здесь постоянным клиентом и приплачивал за то, чтобы к вечеру для него оставляли местечко. А Монти пришлось попыхтеть. Но он уже знал, куда направляется Стас. Куда же еще можно идти с этюдником, как не на Арбат, где собираются уличные художники? Там его Монти и найдет.
Наконец, проблема парковки была решена, и он заспешил на Арбат. Сбежал по ступенькам, и тут же одернул себя: спокойнее. Не надо так нервничать. Ты просто гуляешь. Он не знает, что ты есть, зато ты знаешь, что есть он. У тебя неоспоримое преимущество: ты владеешь информацией. Монти, не торопясь, шел по Арбату, он гулял. Погода была замечательная! Он зашел в кафе, съел мороженого, какое-то время смотрел в окно. Он предвкушал. Их встреча теперь – неизбежность. Знакомство – необходимость. Это надо сделать красиво. Как это умеет делать он, Монти.
…Уличные художники «тусовались» в самом конце улицы. Монти прошел весь Арбат и увидел то, что искал. На брусчатке в ряд стояли мольберты. Подле на низеньких стульчиках сидели мужчины и женщины разного возраста, но с одинаковым выражением лица. Все они ждали. Не успел Монти сориентироваться, как к нему подскочила девушка в черном берете, с шарфом, обмотанным вокруг шеи, и просительно сказала:
– Давайте, я нарисую ваш портрет! Такое замечательное лицо! А глаза!
«Они всем это говорят, – подумал Монти. – А глаза у меня и в самом деле замечательные». Он улыбнулся девушке:
– А можно я просто посмотрю?
На ее милом личике мелькнуло разочарование. Но она быстро с собой справилась и отошла. «А раньше их было больше, – подумал Монти, идя вдоль мольбертов. – Профессия вымирает? Либо жесткая конкуренция. Выживают самые талантливые». Эта мысль была ему неприятна. Он не хотел, чтобы у Стаса был хоть какой-нибудь талант. Монти на него злился.
Но, увидев Стаса, сделал безразличное лицо. Стас о чем-то оживленно разговаривал с соседкой, женщиной лет пятидесяти, больше похожей на торговку пирожками, чем на художницу. Но стоящие рядом с ней рисунки Монти понравились. Очень. У женщины был талант. Взглянув же на рисунки Стаса, он подумал: «Слава богу!». Не сказать, что Станислав Лопухин был плохим портретистом. Его бы здесь не было, если бы он не умел схватывать то характерное, что есть в чертах лица каждого человека. Индивидуальность. Но он не умел доводить дело до конца. Это было похоже на наброски. Сангина, карандаш. Линии обрывались где-то на середине, ни одна не была доведена до конца. Штриховка редкая, небрежная. Два портрета, которые стояли рядом как образцы творчества, видимо, были лучшими его работами. На одном была Ада Станиславовна. Монти ее сразу узнал. Ему сразу захотелось купить портрет. На другом…