За Москвою-рекой
Шрифт:
— И все же лучше тебя нет!
Милочка отвернулась, пряча от Сергея лицо...
Недалеко от Дома инвалидов их догнала грузовая машина. Шофер затормозил и, высунув голову в окошко, приветствовал Леонида, как старого знакомого.
— Леонид Иванович, мое почтение! Папашу навещать?
— Да, к нему...
—. Довезу!
— Куда? Осталось всего пятьдесят шагов!
— И то правда!.. Ну, будьте здоровы! Передайте от меня привет.— Шофер дал газ, и машина помчалась вперед.
В этот теплый, солнечный день большинство обитателей Дома инвалидов находилось в саду. Одни
При виде их у Сергея невольно сжалось сердце. Вот люди, пожертвовавшие всем, совершившие великий подвиг ради освобождения человечества от фашистского плена... «Закон такой будет издан, чтобы все винтовки, пушки, танки и другое вооружение сдавать в сплав, а только по одной штуке каждого вида оружия хранить в музеях...» — вспомнились ему слова отца.
— Леня! Милочка! — послышался чей-то голос.
Сергей оглянулся и увидел человека в коляске. Ноги его были укрыты одеялом.
—- Познакомься, папа, — сказал Леонид, — это мой друг Сергей Полетов, о котором я тебе столько рассказывал!
Сергей протянул было руку, но, вспомнив, тут же опустил ее, мучительно покраснев.
Иван Васильевич сделал ©ид, что не замечает его смущения.
— Мы с ним давнишние знакомые! — сказал он. — Могу, друзья мои, похвастаться: вот хирурги сделали мне палец.— Он вытащил из-под одеяла обрубок правой руки.— Смотрите, я свободно держу ложку и ем без чужой помощи, перелистываю страницы книги и даже спички зажигаю. Если такое же приспособление сделают на левой руке, будет совсем хорошо. Двумя рука* ми можно и тележку покатать... Однако ты здорово ,вырос, Сережа, совсем мужчиной стал!
— Да ©едь прошло почти десять лет, как мы виделись! Немалый срок...
Чтобы отвлечь отца от грустных воспоминаний, Леонид вытащил из авоськи десять пачек «Казбека», спички, кулек с грушами и сливами и положил перед ним в коляску.
— За папиросы спасибо, а на фрукты зря тратитесь. Мы тут всем обеспечены... Рассказывай, Сережа: как живешь, как Аграфена Ивановна? Я часто вспоминаю ее знаменитые оладьи с медом. Твой отец очень их любил...
— Мама и сейчас делает их, и мы с Леней отдаем им должное.
— А в шахматы играешь? Когда-то ты хвастался, что отца собираешься обыграть!
— Играю изредка, времени нет! — Сергей дивился тому, что Иван Васильевич помнит мельчайшие подробности давно минувших дней. «Живет прошлым»,— решил он.
— Знаю, знаю про твои дела! Леня только о них п говорит. Молодец! Когда-нибудь приеду к вам на комбинат повидаться со старыми друзьями и посмотрю вашу хваленую красилку.
Послышался удар гонга.
— Обедать зовут,— сказал Иван Васильевич. — Вы пока погуляйте, я скоро вернусь.
Подошел служащий и покатил его коляску © столовую. Сад опустел.
Леонид и Сергей пошли к речке купаться. Милочка осталась одна. Она села на скамейку под деревом и долго сидела неподвижно с открытой книжкой на коленях, радуясь тишине, окружавшей ее... Не случись этой проклятой войны, отцу не пришлось бы жить здесь. Может быть, и вся жизнь у них пошла бы по-иному... Был бы свой дом, семья... Теперь,
Она задумчиво перелистывала книжку, не замечая, как бежит время. Голос отца заставил ее вздрогнуть. Тележка Ивана Васильевича остановилась около ее скамейки.
— Задумалась, Милочка? — Отец ласково и озабоченно смотрел на нее.
— Задумалась... Знаешь, папа, я решила уйти из дома. С начала учебного года буду жить в общежитии. Декан обещал перевести на дневное отделение и дать место...
Иван Васильевич опустил голову на грудь и долго молчал.
“ А мама?— негромко спросил он.
— Она не должна была обманывать «ас! Я не могу, мне стыдно ей в глаза смотреть!
Отец ответил не сразу.
— Все-таки она мать... надо и о «ей подумать,— сказал он.— Ушел Леонид, уйдешь ты — что же ей останется в жизни?
— Не знаю... Но я не могу! Не могу!
В конце аллеи показались Сергей и Леонид.
— Какой парень вырос!— Иван Васильевич кивнул головой в сторону Сергея.— Весь в отца! Трофим Назарович был на редкость честным и правдивым человеком.
— Сережа тоже очень-очень хороший...— Милочка смущенно улыбнулась, глядя отцу в глаза.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
1
Мастер Степанов, чисто выбритый, в старомодном, тщательно выутюженном костюме, прошел ровно в шесть часов утра через проходную будку во двор комбината.
Старый вахтер, из бывших поммастеров, посмотрел вслед медленно шагавшему Степанову, покачал головой и сказал, обращаясь к напарнику:
— По нему хоть часы заводи! За десять лет ни разу не опоздал. А сегодня — заметил?— словно на праздник старик собрался!
— Нынче новые агрегаты на фабрике запускают,— ответил напарник,— вот и нарядился.,
— Разве?
— Полетовские барки хотят испробовать. После смены зайди, посмотри.
У себя в кабинете Степанов переоделся в синий комбинезон, а костюм повесил в железный шкафчик. Сев за письменный стол, он провел рукой по его краям, запачканным краской. «Ишь как запачкался!»— подумал он, неторопливо закуривая папиросу.
В углу, против огромного, занимающего всю стену щита с блестящими приборами, стоял покосившийся застекленный шкаф, набитый разными бумагами, рецептурами, ведомостями, расчетными листками, диаграммами. Возле двери стояли ведра, лейки, валялись бумажные мешки с химикатами и позабытые кем-то резиновые перчатки. На грязных стенах виднелись отпечатки пальцев, цементный пол был весь в пятнах. До сих пор Степанов как-то не замечал убожества этого помещения. Теперь он досадливо поморщился.