За нами Москва

Белов Павел Алексеевич

В ночь на 19 мая, при относительно благоприятной обстановке, по плану к нам должны были летать сорок восемь самолетов, из них тридцать шесть тяжелых. Им предстояло произвести девяносто самолетовылетов и доставить 27 тонн груза, 4 орудия, 2 прожектора и 732 человека пополнения, главным образом зенитчиков, парашютистов и бойцов с противотанковыми ружьями.

Однако вечером 18 мая прошел сильный дождь. Почва на аэродроме в Кувшиновке, где должно было грузиться пополнение для 4-го воздушнодесантного корпуса, раскисла, и самолеты не смогли подняться. Раскисла почва и на нашем аэродроме у деревни Подмошье, где мы рассчитывали принять с самолетов малокалиберные зенитные пушки и зенитные пулеметы. Нам пришлось послать срочную радиограмму

с просьбой отменить вылет тех кораблей, которые должны были приземляться. Кроме того, истребители немцев контролировали в ту ночь наш главный аэродром в Большом Вергове. А истребители для сопровождения транспортных кораблей не посылались.

Вместо девяноста запланированных самолето-вылетов было совершено только двадцать. Но и из этого числа четыре корабля свою задачу не выполнили, причем один ТБ-3 не вернулся на базу.

Шестнадцать самолетов доставили нам 11 тонн боеприпасов, 10 тонн противотанковых мин, 2,4 тонны горючего и 19 бойцов и командиров. Груз сбрасывался на парашютах с большой высоты в радиусе до пятнадцати километров вокруг посадочной площадки. Некоторые летчики, спеша, сбрасывали груз на первый попавшийся на глаза костер, даже не пытаясь найти условный световой сигнал. Специально наряженные нами команды разыскивали грузы в лесах и болотах. Разыскать, конечно, удалось не все. При этом приходилось обнаруживать грузы с продфуражом и горючим, разбившиеся при падении.

А ведь это была перевозка из наиболее удачных. Чаще бывало и хуже.

Позже штаб Западного фронта принял некоторые меры по упорядочению воздушных перевозок. Была, в частности, установлена личная ответственность каждого экипажа за доставку порученного ему груза в указанное место и в указанный срок. К нам прилетел военный комиссар 1-й воздушной армии бригадный комиссар И. Г. Литвиненко. Он проверил состояние наших посадочных площадок, работу транспортной авиации. Отправляемые нам грузы мы стали получать почти полностью. Но добились этого уже во второй половине мая, когда наши боевые действия в тылу противника приближались к концу. Мы пробыли там пять месяцев и за все это время получили продовольствия в общей сложности на две недели, а фуража и того меньше. Бойцы воевали голодными и полуголодными, экономили каждый патрон, но не теряли воли и мужества в борьбе с ненавистным врагом.

Между тем длиннее становились дни, укорачивалось темное время суток, благоприятное для полетов транспортной авиации. Противодействие немцев нашим воздушным перевозкам усилилось, и доставка боеприпасов и продовольствия с «Большой земли» почти полностью прекратилась. С последних чисел мая и до конца рейда к нам прилетали только отдельные транспортные самолеты, привозившие незначительное количество самых необходимых грузов.

Партизаны Смоленщины

Зимой 1942 года на территории Смоленщины действовало много партизанских отрядов. Первое время, занятые организацией наступления на Вязьму, мы не имели связи с партизанскими отрядами, сильно удаленными от нас и тактически не взаимодействовавшими с нами. Однако затянувшиеся бои под Вязьмой вынудили расширить связь с партизанами. В этом неоценимую помощь оказали местные партийные комитеты, находившиеся до нашего появления во вражеском тылу на нелегальном положении. Первым пришел к нам секретарь Семлевского райкома партии товарищ Лукьянов. Он сообщил об отрядах, созданных на территории района.

Сведения о партизанах, воевавших в отдаленных местах, доставляла также разведка и наши хозяйственники, которых мы посылали за десятки километров от места боя разыскивать продовольствие и фураж. К нам все чаще приезжали руководители отрядов или их представители. Одни предлагали действовать совместно, добровольно подчиняясь командованию корпуса или дивизий, другие просили оружия и боеприпасов, третьи - помощи в лечении раненых или в эвакуации на «Большую землю».

Возникло

много вопросов, связанных с партизанским движением. В наших уставах совершенно не был отражен богатейший опыт совместных действий регулярных войск и партизан, накопленный в прошлых войнах. Поэтому многое приходилось решать самостоятельно, исходя из конкретных условий.

Было ясно, что для успешного выполнения поставленных перед группой задач целесообразно иметь в районе наших действий единое командование. С этим были согласны руководители местных партийных органов и некоторые командиры партизанских отрядов, другие же под разными предлогами отказывались подчиняться командованию регулярных войск.

Взвесив все «за» и «против», мы решили постепенно подчинить себе партизанские отряды, которые могли тактически взаимодействовать с нами. Щелаковский связался через политуправление Западного фронта с руководителями Смоленского обкома партии. Они одобрили наше решение.

Мы были уверены, что такое подчинение ограничится чисто военными вопросами и продлится лишь до. завершения операции по разгрому ржевско-вяземской группировки противника, то есть примерно до середины февраля. А на деле пришлось воевать совместно с партизанами длительное время, произвести реорганизацию партизанских отрядов, заботиться об их снабжении, частично пополнять за их счет свои поредевшие дивизии.

1 марта штаб Западного фронта прислал распоряжение: «Т. Белову. Главком приказал: все партизанские отряды, действующие в районе вашей группы, подчинить вам. Они должны выполнять все ваши приказы и задания. Голушкевич. Казбинцев». С этого времени почти все указания, касавшиеся партизан, проходили через штаб моей группы. Но крупные отряды, такие, как «Дедушка», имени Лазо и «ФД», продолжали получать приказы и непосредственно из штаба фронта, что затрудняло руководство и вносило «путаницу. Впрочем, нечто подобное происходило и с некоторыми соединениями регулярных войск. В апреле, например, мне был подчинен 4-й воздушнодесантный корпус, но за командованием его было оставлено право непосредственно сноситься со штабом фронта. Партизаны и командование воздушнодесантного корпуса порой использовали это право для жалоб и протестов, особенно когда я ставил им трудные задачи или складывалась тяжелая обстановка.

Получив распоряжение штаба фронта, мы со Щелаковским дали указание штабу и политотделу нашего корпуса взять на учет все партизанские отряды, базирующиеся в зоне боевых действий группы и вблизи этой зоны. Оказалось, что в районе Вязьмы, Дорогобужа, Ельни, Всходов, Знаменки действует около пятидесяти разрозненных отрядов. Некоторые из них насчитывали по десять - двенадцать бойцов. Иногда такие отряды рассыпались, просуществовав всего несколько дней.

Крупные отряды, руководимые местными партийными органами, базировались, как правило, на группу населенных пунктов, лечили там раненых, хранили запасы патронов и снарядов, средства связи, получали оттуда продукты. Там же содержались и лошади для артиллерийских упряжек и для повозок. «Базами» мелких отрядов являлись те квартиры, в которых партизаны укрывались от холода. Некоторые бойцы, оставшиеся во вражеском тылу, так прижились на этих квартирах, что местные жители звали их «зятьками». Подобные небольшие отряды имели слабое вооружение и, как правило, активных боевых действий не проводили.

Для укрепления отрядов и лучшего управления ими надо было слить соседние мелкие отряды в более крупные. К такому же выводу пришли и местные партийные комитеты. Силами нескольких временно объединившихся партизанских отрядов был 15 февраля освобожден Дорогобуж. Дорогобужский райком партии провел совещание партизанских руководителей и партийных работников и решил объединить все партизанские отряды, находившиеся на территории района, на длительный срок. Тяга, к объединению проявлялась и среди партизан, действовавших в Семлевском, Ельнинском, Всходском и других районах.