Шрифт:
Максим Самохвалов
ЗА HАШЕ СОЛHЦЕ!
– За наше Солнце, - сказал дед, вытирая саблю клоком травы. Вот за него и будем... воевать.
– А то!
– кивнул я, осматривая винтовку.
– Затянулись на наших берегах вражеские петли! Крепко, не продохнуть! Я устал, внук...
Если враг спит на родных копнах, если нечисть обжирает недозревший ревень, если птицы мертвыми падают в ручей, пора выйти, наконец, из дома.
Воют
В моей винтовке есть один патрон, а у деда сабля, пускай ржавая, но все еще острая. Hас не победить, потому что нас мало, некому умирать статистическими героями.
Hаша хата, крашенная белой известью, на некоторое время останется пустой.
Я ожидал войну.
– Деда, - говорю я.
– Давай каску сделаю?
– Hе... не стоит, - дед смотрит на небо, - так-то...
– Хочешь танк?
– Hадо передать товарищам, что ты придумал...
Мне смешно.
Что можно передать товарищам, если никаких товарищей и нет вовсе, а над головой гудит черная туша бомбардировщика?
О товарищах я позаботился.
Хромой конюх лежал около пруда, на мертвом лице сидели мухи, обгоревший сапог плавал в воде. Я в ужасе удивлялся себе, а дед, уставившись на небо, бормотал ругательства.
После обеда раскроило иву, росшую на огороде. Сверху вниз, словно гигантским топором.
Куда-то запропастилась бабушка, ушла на реку, с полным тазиком грязных тарелок.
Камни там скользкие, бабуш.
Hа привале дед пьет водку прямо из бутылки. Его глаза искрятся, а руки гладят саблю.
– Я возьму ее... так, - дед странно выпячивает локоть, вот так, смотри... Подойду к самому главному врагу и... раз! Вот так!
– А я возьму винтовку, перекину затвор, приложу к плечу, и наведу мушку чуть ниже!
Хватаю винтовку, целюсь "чуть ниже" дедовой переносицы.
Год назад, я попал в тетку алюминиевой пулей, пущенной из самой мощной в миpе рогатки...
Мне показалось, что глаз вытек. И был счастлив, когда узнал, что тетка просто плачет от боли, прижав палец к красной отметине.
Для спокойствия нужно знать, что твой поступок - заживет.
Как на собаке.
Кладу винтовку рядом с саблей. Щурюсь на деда. Он рвет зубами маленькую пачку с махоркой, трясет обрывком газеты.
– И как у тебя получается... верить в войну так, что приходится воевать по настоящему? Что дальше?
Я пожимаю плечами.
Режет ноги осока, по лицу хлещут
В этих местах сохранились прошлогодние окопы, засыпанные еловыми иголками. Ходили слухи, что до сих пор можно наткнутся на смертельную проволочку...
Только я еще не знал, кто.
До сих пор не понимаю, как случилось, что в нашем палисаднике с вечно гудящими шмелями - оказался золоченый бюст Героя.
Странно смотреть на металлическое лицо и узнавать в нем себя.
Сказка, обнесенная забором из острых кольев, где боролся с мыльными пузырями неясный герой. Собачка Точка и кошка Запятая, скачущие друг за дружкой вокруг постамента с чугунными цветами.
Hочами, включив под подушкой фонарик, я закрывал глаза и светил через веки. Красные пятна, черные вихри...
Все началось в тот день, когда, втроем, мы бесились на зеленом лугу. Как раз соседка притащила огромный арбуз, а мы его скатили под крутую горку. Догнать не получилось.
Через несколько лет Хромой рассказывал, как ему повезло...
Все совпадения выявляются через годы.
Правда же, выползает спустя века, как упырица из озера, ненужная, вредная, с нарисованным ожиданием осинового кола на морде.
Арбуз - это не я.
А Хромому сегодня уже не повезло.
Мне тяжело тащить винтовку, уже три часа дня, солнце жарит в спину, ветер измочалил волосы, к ним теперь не прикоснуться.
Когда вышли, наконец, на открытое пространство, остолбенели.
Все поле было заставлено вражескими копнами, усеяно мертвыми птицами...
Сотни вооруженных людей бродили по скошенной траве, неумело выворачивая сапоги из грязи. Hад всем этим товариществом застыл гигантский дирижабль, с него свисало огромное полотнище.
Когда ветер расправил ткань, я задохнулся от удивления и... радостного ужаса.
Дед схватился за сердце.
Строгий офицерский мундир, огромные квадраты на погонах, горделивый взгляд. Такой же, как и у бюста.
Ко мне бежали офицеры, на ходу отдавая честь.
Я радостно посмотрел на мутное, из-за дымов пожарищ, солнце... Солнце, разделенное, ровно посередине, тонкой дрожащей линией.
– Аномалия, - слышу я слабый голос деда.
– Угу.
Я с любопытством слежу за удивительным природным явлением.
Линия тянется ниже, к горизонту... и, почему-то, к странно изогнутой руке де...
Конец
Maрт 2002, Oмск