За оградой есть Огранда

Волков Алексей Алексеевич

Коротко говоря, путешествие отнюдь не обешало быть комфортным, и единственная надежда была на то, что оно не продлится чрезмерно долго. Тем более что ни кухни, ни туалета на корабле не было и в помине.

— Как хоть он работает? — Антошка кивнул на ветродуй.

Про себя он подумал, что лететь на драконе было бы приятнее. Потом вспомнил разговоры о нравах этих тварей и решил, что морское путешествие тоже имеет свои плюсы. Встречи с пиратами, например. А то целый год в Огранде — и не видел ни одного морского разбойника. Кому рассказать — не поверят.

— Элементарно, —

вместо Ферлиха неожиданно ответил Олег. — Спереди воздух засасывается в мешки, благодаря чему по носу корабля образуется разряжение, а затем через раструбы вырывается и создает давление прямо на парус. Правильно я говорю? — уточнил он у мага.

Тот посмотрел на поэта с нескрываемым подозрением и осведомился:

— Откуда знаешь? Это же секретно!

— Тогда надо было хоть название дать другое, — небрежно отмахнулся Ольгерд.

Джоан впервые посмотрел на поэта с таким восхищением, будто перед ним был не рифмоплет, а как минимум самый могучий из легендарных героев.

Ферлих задумчиво поскреб затылок, несколько раз пошевелил губами и мотнул головой:

— А ведь верно. И как это нам в головы не пришло?

— Наверное, потому, что у прочих головы вообще пустые, — утешающе проговорил поэт. — Ладно, заводи свою шарманку, пока не стало темнеть.

Маг вздохнул, забормотал, зашевелил руками, а под конец эффектно взмахнул палочкой. Мешки в ответ тоже вздохнули, зашевелились, словно были живыми, и из раструбов вырвался первый порыв ветра.

Колдуны постарались на славу. Ветер больше напоминал предгрозовой шквал, если не ураган. Полотнище паруса оглушительно хлопнуло, раскрылось, напряглось, стараясь улететь прочь от ненавистной мачты. Шкоты и прочие веревки с хитроумными морскими названиями едва удержали своего пленника. Но тот не остался в долгу и отомстил немедленно, хотя и не очень страшно.

Корабль дернулся с места так, что все находившиеся на нем попадали. Хорошо хоть не за борт, и обошлось без жертв. Ушибы и синяки по ограндской традиции в счет не шли.

— ... мать! — недружно, однако с большим чувством прокричали путешественники.

— Удачи! — гораздо дружнее отозвались провожающие на берегу.

Наверное, пожелание магов было магическим. Во всяком случае, Ферлих сумел кое-как вскочить на ноги и отвернуть рулевое весло чуть в сторону. В противном случае дальняя экспедиция закончилась бы прямо здесь, у узкого выхода из бухты. А так ничего. Корабль каким-то чудом выскочил в открытое море и рывками, в такт работе ветродуя, понесся по водному простору.

И сразу оказалось, что этот способ передвижения явно не лучший. Мешки вздымались и опадали, как легкие при повышенной нагрузке, каждый их судорожный выдох толкал корабль вперед, затем происходило движение по инерции и опять.

Мореходов то и дело отбрасывало назад, и в итоге пришлось усесться, прислонившись к чему-нибудь незыблемому, да слушать ржание встревоженных и недовольных плаванием лошадей, порою доносившееся сквозь громкое пыхтение ветродуя. Бедные создания как завалились на палубу в начале движения, так и лежали, не в силах подняться.

Легче всего приходилось Ферлиху. Он судорожно вцепился в румпель,

да так и не отпускал его, изредка поворачивая из стороны в сторону. Остальные были лишены даже такой видимости дела. Один Антошка на четвереньках мужественно подполз к тому месту юта, где он почти отвесно обрывался в трюм. Хотелось хоть немного успокоить верного Вороного и вообще продемонстрировать всем образец истинно геройского поведения.

Да мало ли чего хотелось!

Рыцарь осторожно свесился, посмотрел на едва ли не катающихся от постоянных рывков лошадей и понял, что некоторые из наших желаний бывают откровенно глупы. Герой — это человек, выживающий в самых жестоких схватках и уж никак не раздавленный в грязном трюме собственным скакуном.

— А я лошадей посмотрел, — прокричал Антошка своим спутникам, когда тем же способом смог вернуться на прежнее место.

— И как они? — так же громко осведомился слегка позеленевший Олег. Говорить тише было невозможно из-за ветродуя.

Чувствовалось, что собственная судьба волнует поэта гораздо больше, но по каким-то своим причинам он старался держаться бодро. Только удавалось это ему не очень.

— Волнуются, — одним словом проорал Иванов.

Судя по лицам, и Сковород, и Джоан, и даже моряки полностью разделяли это чувство. А вот пойти и успокоить верных четвероногих спутников почему-то не захотел никто. Такие черствые спутники попались Антошке.

Ольгерд оказался намного мягкосердечнее. Очевидно, в заботе о лошадях он прокричал Ферлиху:

— Долго плыть?

— К полуночи доберемся! — проорал ему в ответ вцепившийся в румпель волшебник.

Путешественники поневоле с опаской приподнялись над бортом посмотреть на солнце.

Оно неподвижно зависло над горизонтом. Похоже, никогда не видело ветродуя и теперь рассматривало диковинный агрегат.

Мимо совсем рядом проплыл остров, только не тот, к которому лежал путь. Этот напоминал скалу, на которой было бы толком не развернуться, а уж о том, чтобы совершить подвиг, не стоило и говорить.

Рядом с островом показались паруса двух кораблей. Корабли были явно пиратские, порядочным морякам просто нечего было делать рядом с безлюдной до неприличия скалой.

Пустились пираты в погоню или нет, Антошка не разобрал. Скорость ветродуйного корабля была настолько велика, что джентльменам морских дорог явно повезло, и судьба не дала им шанса пасть от руки черноволосого героя.

Больше смотреть было не на что. Или, точнее, ни на что смотреть не хотелось. Да что там смотреть, когда не хотелось есть! А еще через какое-то время — и жить.

Один Ольгерд, в промежутках между приступами морской болезни, пытался что-то сбацать на гитаре, однако скоро позеленел окончательно и оставил свои попытки.

Оставалось дожидаться темноты, и она с опозданием пришла. Хотя лучше бы не приходила.

25

Перед самым приходом тьмы на небе высыпали тучи. Дождя они не обещали, зато свет звезд затмили начисто. В итоге наступившая тьма была не тьмой, а мраком, и разглядеть, что находится за бортом корабля, было невозможно.