За пеленой надежды
Шрифт:
Вне этой палаты, за электронными дверями, изолировавшими кардиологическое отделение от остального мира, собиралась толпа Шапиро. По правилам кардиологического отделения к больному допускались лишь два посетителя, а поскольку мать Рут отказывалась покидать свое место у койки мужа, то остальных впускали по одному.
Трубки и мониторы не испугали Рут так, как остальных. Сейчас ее пугало то, что происходило внутри нее, — ужасные, ранящие как острие ножа эмоции вырывались из нее, точно призраки. От этих эмоций у нее закружилась голова. Ей показалось, что пол уходит из-под
Когда Рут собралась уходить, миссис Шапиро удержала ее за руку.
— Куда ты? Не смей уходить! Ты не должна оставлять отца вот так. Рут, ты же врач!
— Мама, если мы обе останемся, то другие не смогут навестить его.
— Тогда пришли Джуди. Сейчас мне нужна Джуди.
— Мама, другие тоже имеют право войти, на всякий случай.
— На всякий случай! На какой случай, я спрашиваю?!
— Мама, говори тише.
— Вот какая у моего мужа дочка! Только посмотри на себя — в глазах ни слезинки!
Рут увидела, что медсестра, стоявшая у мониторов, неодобрительно нахмурила лоб.
— Мама, это кардиологическое отделение. Мы должны вести себя тихо. Слезы я буду лить потом.
— Потом? Когда потом? Когда он умрет, боже упаси?
— Мама, если ты будешь продолжать в том же духе, я попрошу дать тебе успокоительное.
— Конечно, вот ты какая! У тебя совсем нет сердца! — Миссис Шапиро закрыла лицо носовым платком. — Ты всегда обижалась на отца. Одному Богу известно, почему ты так поступала.
— Мама…
— Рут, ты же знаешь, что это разбило его сердце! Ты поступила в медицинский колледж, а он хотел, чтобы ты завела семью. Ты разбила сердце отца, теперь он при смерти, а сердце матери сдает… Рут, ты только тем и занимаешься, что огорчаешь родителей!
Рут взглянула на лицо чужого ей человека, лежащего без сознания, и подумала: «Неужели я всю жизнь огорчала его? Что ж, тогда, наконец, я добилась своего. Его сердце разбито».
— Я пришлю Джуди.
Затем Рут, движимая неожиданным порывом, повернулась к койке, наклонилась так, что ее губы чуть не коснулись теплого, сухого уха отца и прошептала:
— Подожди…
Арни подумал, не сесть ли на более поздний паром, чтобы не видеть ее, но это ни к чему не привело бы. Что ему делать? Ехать на работу и возвращаться позже из-за того, что он вел себя как болван перед какой-то девчонкой, с которой даже незнаком? Лучше всего притвориться, что ничего не произошло. А ведь ничего и не произошло. «И может быть, — надеялся Арни, вечером спускаясь по трапу на паром, — она не заметила, как глупо я тогда вел себя. Похоже, у меня все получилось довольно складно, когда я признался в собственной неосведомленности. Женщинам ведь это нравится, разве не так? Когда мужчина признается, что у него есть хоть какая-то слабость?»
Было шесть часов вечера и все еще светло. Наступала зима с долгими,
Арни не собирался смотреть на нее, он не будет смотреть. Но все равно посмотрел, но на этот раз она не обращала на него внимания. Она снова сидела в отсеке для курящих посреди индейцев, которые все дымили. Она что-то рисовала в блокноте, лежащем на ее коленях. Арни высмотрел все глаза, стараясь силой воли заставить ее поднять голову, но она не подняла, и он расстроился.
Итак, он все испортил. Он зашел в ее магазин и собственным языком продемонстрировал, как невежественен гринго в том, что для нее явно было очень важно. Как говорится, конец роману.
Спустя тридцать мучительных минут паром загудел: длинный и два коротких гудка. Голос из громкоговорителей объявил: «Внимание! Прибываем в Уинслоу, остров Бейнбридж». Арни присоединился к остальным усталым и голодным жителям Бейнбриджа, собравшимся на корме, и спешно поднялся по трапу к автостоянке, надеясь уехать раньше всех.
Арни сел за руль, пристегнулся и собрался тронуться с места, как снова увидел ее. Он продолжал беспомощно сидеть и наблюдал, как она пробирается через толпу, подходит к машине, бросает в нее свою сумку и садится за руль. Если она заметила его, то не подала виду.
«Ладно, — подумал Арни с тем же смирением, с каким капитулировал перед Рут. — Это может означать что угодно. Пора возвращаться к действительности».
Вдруг он заметил, что ее машина не заводится. Арки видел, как она выходит из машины, поднимает капот и смотрит на двигатель. Поддавшись неожиданному побуждению, он решил действовать.
— Нужна помощь? — спросил он, подойдя к ее машине, и тут же пожалел о своем необдуманном решении. В автомобилях Арни ничего не смыслил.
Девушка выпрямилась, вытерла руки старым полотенцем и виновато улыбнулась.
— К сожалению, такое случается все время.
Арни по-мужски внимательно осмотрел двигатель, будто понимал, что делает, и спросил:
— Вы знаете, в чем загвоздка?
— К сожалению, знаю. Машину придется тащить на буксире.
— Вот как, — протянул он и отошел. Она захлопнула капот. — Мне кажется, что вон в том баре есть телефон.
Арни показал в сторону «Холл Бразерс», где по пятницам расслаблялись постоянные пассажиры парома.
Отбросив волосы с плеч, она сказала:
— Придется звонить брату, но он сможет приехать сюда только через два часа. — Она хмуро взглянула на машину. — Тогда уже стемнеет. Думаю, придется оставить ее здесь и завтра вернуться за ней вместе с братом.
Тут она взглянула на него, и Арни увидел два драгоценных агата. Он снова чуть не упустил момент.
— Кстати! Можно, я подвезу вас?