За пещерным человеком
Шрифт:
Осложнения начались тогда, когда в дело вмешался Людвиг Линденшмидт. Старый и заслуженный археолог из Мангейма до тех пор вообще принципиально отказывался признать существование палеолитического искусства (вернее, малых форм, так как о настенной живописи тогда просто никто еще не подозревал). Короче говоря, перед седьмым общим собранием Немецкого антропологического и этнографического общества, которое должно было состояться в Йене, в 1876 г., в журнале «Архив антропологии» появилась статья Линденшмидта «О рисунках животных на костях из тейнгенской пещеры». И тут обнаружилась вещь прямо-таки сенсационная: медведь и лисица оказались скопированными из детской книги X.
Кесслерлох к тому времени приобрел известность, и этот вопрос был поставлен на повестку дня в Йене. Профессор Фраас предложил провести заседание в следующем году в городке Констанце, откуда было рукой подать до Тейнгена, а также потому, что Розгартен — музей в Констанце — владел большой частью находок из Кесслерлоха.
Мерк, разумеется, защищался в научной печати, но спор решило расследование, проведенное полицией кантона Шаффхаузен. Выяснилось, что тейнгенский учитель во всей этой истории оказался «без вины виноватым». В мае 1875 г. упомянутые гравюры ему прислал Рютимейер с вопросом: «Подлинные ли они?» (по-видимому, ему показалось странным, что один из рабочих, участников тейнгенских раскопок, некто Мартин Штамм, принес их непосредственно ему, а не Мерку, утверждая, разумеется, что они были найдены уже после окончания исследований). Рютимейер, однако, в конце концов поверил в их подлинность, хотя Мерк ответил, что он в этом не убежден: не могли ли они попасть в руки Штамма каким-то нечестным путем? И отказался включить их в свою работу. Тому, что они все-таки там оказались, содействовал не кто иной, как президент Келлер, который их включил в работу Мерка и не счел нужным сказать об этом простому сельскому учителю.
Съезд в Констанце в 1877 г., на котором должно было развернуться сражение между сторонниками и противниками палеолитического искусства, таким образом, пришел к решению спора раньше, чем тот состоялся. Мирная тактика председательствовавшего профессора Вирхова и устроителя съезда Лейнера воспрепятствовала проявлению воинственного духа, и съезд закончился так же, как начался, — в исключительно доброжелательной атмосфере.
Подробности этого знаменитого дела стали известны позднее. Они показали, какую роль играет случай в судьбе научных открытий и полемик.
Мартин Штамм не заслуживает однозначного приговора, ибо вообще-то был человеком порядочным, но, потеряв работу по специальности (был он искусным ткачом), добывал средства к жизни чем придется, иногда и в качестве землекопа в пещере Кесслерлох. А там постоянно говорилось о северных оленях и других редких гравюрах, тут-то у него и зародилась идея поправить свои дела. На пасху 1875 г. он попросил ученика реального училища в Шаффхаузене и сына своего родственника Конрада Боллингена, чтобы тот на кусках ископаемой кости, принесенных с раскопа, выгравировал каких-нибудь животных; Конрад отыскал подходящие образцы и с помощью карманного ножа и вязальной спицы перенес их на кости столь искусно, как умел.
Кто знает, когда бы еще все это выяснилось, если бы в дело не вмешался невероятный случай. Год спустя другой мальчуган, Людвиг Линденшмидт-младший, будущий археолог, как и его отец, случайно увидел в журнале «Глобус» популярную статью о находках в Кесслерлохе, иллюстрации в этой статье показались ему чем-то знакомыми. Он перелистал свою книжку о животных, а поскольку это была та же самая книга Лотманна, которой пользовался Конрад Боллингер,
Случай на самом деле беспрецедентный: фальсификатором и открывателем подделки было «невинное дитя», не понимающее взаимосвязи и последствий своего деяния.
Конрад вышел из этой истории чистым, но археологию он покинул, и это не может нас слишком удивлять. Пещера Кесслерлох осталась, однако, для него прекрасным воспоминанием. Еще около 1900 г., когда он учительствовал в школе для девочек в Базеле, его ученицы знали отлично действовавший способ избежать опасности на уроках математики: какая-нибудь из них спрашивала, что же на самом деле нашли в пещере. Как говорят, у пожилого господина всегда начинали сверкать глаза, и он снова и снова принимался рассказывать, однако о мошеннической афере никогда не произносил ни слова.
А что же случилось с предметами, вызвавшими целую бурю? Летом 1875 г. Келлера посетил сэр А. У. Фрэнкс, ведавший археологическими коллекциями Британского музея в Лондоне, увидел гравюры медведя и лисицы и, не колеблясь, признал их фальсификатом (подделкой). Интересно, как он поступил дальше: заплатив из своего кармана, он купил обе за 80 франков, а затем в своем музее присовокупил их к коллекции французского палеолита, собранной Кристи, в качестве наглядного образчика преднамеренной подделки. Напротив, пасущийся олень (подлинный!) и по сей день является самым ценным экземпляром в коллекции музея в Констанце.
Подобных, хотя, может быть, и не столь занимательных, историй мы могли бы привести и больше, будь на то место и время. Случалось иногда, что предметы, первоначально казавшиеся подозрительными, в конце концов оказывались подлинными, как это было с гравюрами мамонтов на обеих сторонах костяной пластины, извлеченной в 1865 или 1864 г. Э. Ларте в пещере поблизости от городка Лез Ейзи во Франции. Мортилье, с подозрением относившийся к проявлению духа у палеолитических людей, считал странные загнутые концы хоботов ошибкой современного фальсификатора, но аналогичная деталь была позднее открыта на настенной гравюре в пещере Ле Комбарель, а в августе 1924 г. — по остаткам сохранившегося в вечной мерзлоте мамонта, найденного на реке Колыме в Сибири. Ясно, что никакой мошенник во времена Ларте не мог этого предугадать.
Фальсификации, однако, касались не только натуралистических изображений, но и абстрактных фигур. Если вам когда-нибудь приходилось читать о замечательных прекрасно расписанных валунах, которые около 1889 г. были открыты Э. Пьеттом в большой туннелеподобной пещере Мас д’Азиль во французской провинции Арьеж (когда-то о них говорили как о возможных первых свидетельствах зарождения письменности), вам будет небезынтересно узнать, что 18 % образцов из коллекции Пьетта в наше время признаны фальсификатами.
Не менее любопытны и случаи фальсификаторских афер вокруг настенных росписей и гравюр в пещерах. Подделать такого размера картину по многим причинам сложнее, потому, наверное, большинство споров о подлинности такого рода произведений искусства доисторического времени, вызывавших подозрения, в конце концов разрешалось также в их пользу.
Вслед за этими довольно старыми историями следует вспомнить и самый свежий случай, тем более что «руффиньякская битва», или «война мамонтов», у нас почти не известна.