За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне

Донохью Джон

Среди всего этого гама я увидел миссис Коллинз, замявшуюся в дверях. С ней был ее сын, Билли-Хохотун. Раз начав смеяться, он уже не мог остановиться, даже если рядом торчала какая-нибудь монахиня или коп с сердитым взглядом, – отсюда и прозвище. Единственными людьми, которые называли его Уильямом или Билли, были его родители и замещающие учителя. Мы с Хохотуном крепко дружили еще со школы, так что я отлично знал миссис Коллинз, как и то, что она раньше и ногой не ступала в этот паб.

Однако сейчас ее младший, Томас, был во Вьетнаме. Она отыскала меня взглядом, подошла и сказала со своим переливчатым провинциальным акцентом:

– Билли говорит, ты собираешься навестить моего Томми! Благослови тебя Бог, Чики! Скажи Томми, как сильно я по нему скучаю. И еще скажи, что я молюсь за него каждый божий день.

Она обняла меня и постаралась

вручить сотню долларов мелкими купюрами – чтобы отдать сыну, или купить ему на них выпивку, или просто потратить на всякую дорожную всячину. Но я знал, что в ту же секунду, как я возьму эти деньги, обратного пути не будет. В холодном трезвом свете дня я впервые серьезно задумался, на что, черт возьми, подписался прошлой ночью. И отказался от ее сотни. Это связало бы меня серьезными обязательствами, а я все же не хотел быть убитым в поисках Томми Коллинза во Вьетнаме.

– Миссис Коллинз, – ответил я, – просто дайте мне номер его части, и я его найду. А когда найду, то скажу, как сильно вы его любите.

– Миссис Коллинз! – взревел Полковник. – Чики об этом позаботится! Уж он-то все сделает! Выпьем за Чики!

– За Чики! – подхватила толпа, в которой я, однако, приметил пару-тройку скептических взглядов.

Полковник плеснул мне еще пива, и вот я пил, составляя список, во главе которого поставил Томми Коллинза, а разный люд пододвигался ко мне с рассказами о том, кто и где служит. Старина Макфадден дал армейские координаты своего брата Джоуи. Брат Рича Рейнольдса, второго лейтенанта морской пехоты, сообщил его последнее известное местонахождение. А Эд О’Хэллоран знал, где искать Кевина Маклуна. Мы с Кевином, помню, брали напрокат «Виннебаго» [14] и с парой других парней отправлялись из бара «Чамберз» в Инвуде на футбольные матчи «Нью-Йорк Джайентс» [15] – на их домашний стадион, который они тогда делили с «Янкиз» [16] , а иногда и вовсе за сотни миль. Кевин уже отслужил один срок в морской пехоте во Вьетнаме и вернулся туда опять – гражданским консультантом, – помогая оснащать вертолеты новыми средствами радиоэлектронной защиты или чем-то в таком роде.

14

Марка автофургонов и автодомов. – Прим. пер.

15

Профессиональный футбольный клуб в Нью-Йорке (имеется в виду американский футбол). – Прим. пер.

16

«Нью-Йорк Янкиз» – профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в Бронксе. Здесь имеется в виду старый «Янкиз Стадиум», многофункциональный стадион (1923–1973 гг.), который в т. ч. был домашним и для «Нью-Йорк Джайентс». – Прим. пер.

– Рик Дагган! Найди Рика! – крикнул кто-то. – Его побросало по фронтам!

Никто точно не знал, на какой линии фронта в данный момент находился Рик, так что я решил спросить у его родителей. Рик вырос в том же здании, что и я, в конце Симэн-авеню. Его старик был единственным республиканцем по соседству, а моя тетка верховодила в демократическом клубе, и оба вечно шутили по этому поводу. Я отлично знал Рика. Как и Томми, он принадлежал к той бесшабашной малышне, которая таскалась за нами, когда мы ныряли с высоких утесов Спьютен Дуйвил [17] в мутные гудзонские воды или просто кутили где попало. Рик служил в 1-й воздушной кавалерийской дивизии с девятнадцати лет. Я собирался навестить его родителей на следующий день и спросить, где его искать. Я слышал, его бабка как-то раз уже отправляла ему бутылку виски, спрятанную, чтоб не разбилась, в буханку «Волшебного хлеба» [18] .

17

Жилой район в Бронксе, ограниченный рекой Гудзон и проливом Гарлем. Также одноименный ручей или, скорее, приливное устье, эстуарий, включенный в судоходный канал. В переводе с голландского означает «Вертящийся

Черт» («Чертов водоворот») и назван так из-за сильных приливных и отливных течений. – Прим. пер.

18

Wonder Bread – торговая марка хлеба. – Прим. пер.

Разумеется, я хотел найти и своего хорошего приятеля Бобби Паппаса, с которым мы провернули пару не совсем законных делишек. Его отец работает барменом в конце квартала – у него и справлюсь, нет ли каких-нибудь зацепок. Бобби было уже около двадцати пяти, он был женат и даже ребенком успел обзавестись. И он уже отслужил свое в Инженерном корпусе Армии США, но его все равно призвали, потому что Линдон Джонсон отменил мандат Кеннеди, по которому женатые отцы были освобождены от службы. Я считал это несправедливым.

Я сделал последний глоток и направился к двери. Денег за выпивку Полковник с меня не взял и закричал:

– Боже, благослови Чики! И благослови Америку!

А некоторые парни голосили вслед:

– Точно!

Или:

– Вперед, Чики!

Как будто Полковник отдал мне приказ и я отправлялся на задание.

Была только одна проблема. Я все еще сомневался, что смогу это сделать.

Глава 3

Поднять паруса!

На следующий день я отправился во дворец Национального морского профсоюза на углу Седьмой и Тринадцатой. Эту могучую организацию основал в 1936 году бесстрашный боцман по имени Джозеф Большой Джо Карран. Министр торговли при президенте Франклине Рузвельте обвинил его в мятеже, после того как тот сагитировал моряков с океанского лайнера «Калифорния» не отдавать швартовы, пока месячное жалованье не будет повышено на 5 долларов. Забастовка тогда прокатилась по всему Восточному побережью, и Карран стал президентом профсоюза. Но Большой Джо добился не только 40-часовой рабочей недели и льгот. Чтобы покончить с коррупцией при заполнении вакансий и сохранить рабочую спайку, он создал для нас открытую биржу труда. НМП (теперь он называется Международный союз моряков Северной Америки) сослужил очень добрую службу и мне, и многим другим морякам.

Профсоюз выстроил три современных здания в районе Челси на северо-западе Нижнего Манхэттена, в том числе похожую на корабль штаб-квартиру, в которой я сейчас находился, и Дом моряка с сотней гигантских окон-иллюминаторов, бассейном, тренажерными залами и аудиториями. Теперь это Морской отель.

В шестидесятых Нью-Йорк все еще оставался процветающим морским портом. В зале для найма была доска с указанием, какие корабли находятся в порту и какие на них открыты вакансии: кочегар, моторист, боцман, матрос, смазчик и так далее. Если вы обретались на берегу и были готовы вернуться в море, вы спускались в биржевой зал и садились там с другими моряками, а портовый профсоюзный делегат выкрикивал названия кораблей и пункты их назначения. К примеру:

– «Манхэттен»! В Залив!

Это один из нефтеналивных танкеров, что принадлежали греческому судоходному магнату Ставросу Ниархосу. Он возвращался в Персидский залив за черным золотом.

Или так:

– «Аламеда»! Каботаж!

«Аламеда» была торговцем, обходившим порты по всему Восточному побережью США. Других подробностей там не сообщали. В те дни газеты печатали, какие корабли стоят в порту. Скажем, если бы прозвучало что-нибудь вроде «Линии Мура и Мак-Кормака!» (или попросту «Мурмак», как мы их называли) – это значило, что судно, отвалив от пирса на Двадцать третьей улице в Бруклине, с высокой вероятностью направлялось в Южную Америку.

Выбрав этот маршрут, вы могли уйти в плавание в тот же день и не появляться тут месяца четыре. Это большой кусок суши со множеством портов. Перед тем как идти дальше, может потребоваться неделя, чтобы разгрузиться и заправить четыре или пять танков с горючим. Вот почему вы всегда будете знать, когда судно уходит, но не когда оно возвращается. В Штатах корабль забирает один груз в Бруклине, останавливается в Филадельфии, чтобы добавить другой, а затем направляется в Балтимор, Норфолк, Чарльстон, Саванну. После этого он сходит за границу и будет еще разгружаться и загружаться вдоль восточного побережья Южной Америки, пока не вернется обратно в старые добрые США, где вы и получите расчет наличными.