За последним порогом

Стоев Андрей

— Прошу садиться. — гостеприимно махнул я рукой, усаживаясь сам. Сзади меня встала Мира, держа в руках папку с бумагами. У двери заняли позицию двое охранников, на которых редакторы опасливо косились.

— Не буду отнимать у вас драгоценное время, почтенные, и перейду сразу к делу. Мне не нравятся ваши последние публикации, касающиеся меня и моей семьи. Они мало того, что оскорбительные, они ещё и клеветнические. Однако, как человек глубоко миролюбивый, я решил не рубить сплеча…

Я усмехнулся, а редакторы явно почувствовали себя неуютно.

— …а

сначала постараться прийти к какому-то соглашению. Я понимаю, что вам было уплачено за эти статьи, и что вам необходимо отрабатывать плату…

Трое редакторов смутились, но четвёртый всё так же мрачно глядел на меня.

— …но всех денег не заработаешь, а вы на этой теме уже заработали всё, что могли. Смиритесь с этим.

— Так что же вы хотите от нас, господин Кеннер? — спросил один из редакторов.

— Я хочу, чтобы вы прекратили эту кампанию и напечатали опровержение. Мне не особенно важна форма опровержения, но из него должно быть совершенно ясно, что все опубликованные ранее инсинуации не соответствуют истине. И никаких фокусов вроде печатания его мелким шрифтом где-нибудь в дебрях предпоследней страницы.

— И что же будет если мы откажемся? — неприязненно спросил четвёртый редактор, который с самого начала выглядел проблемным. — Будете нам угрожать?

— Самуил Катцель, редактор «Голоса гражданина». Я не ошибся?

— Не ошиблись. — без особой охоты подтвердил тот.

— Мерзкая газетёнка, вы уж не обижайтесь на правду, почтенный.

Газетёнка и впрямь была ещё той помойкой. Истеричная, лживая, и совершенно продажная — даже не жёлтая, а скорее ближе к коричневой. Позиционировала она себя как рупор либеральной общественности. Я протянул руку назад и Мира вложила мне в руку пачку вырезок.

— Итак, что тут у нас? «Кровавый маньяк», «убийца мирных граждан», «окровавленные клыки», «дурная наследственность» хм, даже так? Надо будет послать это бабушке, сиятельная Ольга Ренская наверняка найдёт этот пассаж забавным. Так, что там дальше… «оголтелый фанатик»?? Ну, тут автора что-то уж совсем занесло. Дальше всё в том же духе. Кстати, кто конкретно это написал? Кто такой этот самый «Неравнодушный гражданин»? Что?? Вы что, сами эти перлы сочинили?

Взгляд Катцеля предательски вильнул.

— Какая вы, однако, разносторонняя личность, почтенный Самуил! Впрочем, не вижу смысла читать вам мораль. Итак, вы согласны воспользоваться моим великодушным предложением?

Катцель молчал. Как же удачно получается, что он сам вызвался стать наглядным примером. В целях назидания, так сказать.

— Ну что же, это ваша жизнь, вам и решать. Учитывая очевидность и тяжесть оскорблений, я мог бы убить вас прямо тут, но будучи человеком гуманным и справедливым, я даю вам равный со мною шанс. Мы с вами будем драться на дуэли. На шпагах, до смерти.

— Я не собираюсь с вами драться! — возмутился Катцель.

— Это ваше право — умереть не сопротивляясь. — согласился я. — Значит, я вас просто убью.

— Это незаконно! Для дуэли требуется разрешение Дуэльного Комитета!

— Для дуэли дворян, —

поправил его я, — для дуэли с вами мне никаких разрешений не нужно. И вашего согласия тоже не нужно. Вы или дерётесь, или умираете без драки. Дрёма!

— Да, господин! — отозвался охранник.

— Почтенного доставить в дуэльный зал на улице Новгородских повольников[37]. Подберите ему там шпагу. Мира, распорядись, чтобы туда прибыл нотариус на случай, если почтенному понадобится отдать последние распоряжения.

[37 — Повольники, они же ушкуйники — новгородские пираты. Как это нередко случается, через несколько сотен лет благодаря романтической литературе они приобрели имидж этаких добрых разбойников и защитников слабых.]

Катцеля вытащили из-за стола невзирая на крики и сопротивление, и уволокли из комнаты.

— Почтенные, прошу прощения за это небольшое отвлечение. Я не слышал вашего согласия. Так мы с вами договорились или нет?

— Договорились! — вразнобой ответили редакторы.

— В таком случае прошу меня извинить, я должен уделить внимание почтенному Самуилу. Мира, а ты пока позвони в «Голос гражданина» и пригласи ко мне заместителя редактора. Редактор, увы, скоро будет не с нами, а решать проблему всё равно нужно.

Я встал. Редакторы тоже подскочили.

— Всего хорошего, почтенные! Надеюсь завтра увидеть в ваших газетах надлежащее опровержение.

Редакторы торопливо откланялись, и с явным облегчением покинули комнату.

* * *

— Что там у нас сегодня с прессой, Мира? — спросил я секретаршу, усаживаясь за стол.

— Опровержение напечатали все, но в «Голосе гражданина» рядом с опровержением поместили некролог почтенного Самуила, где в частности, сказано, что он убит за то, что говорил правду. Это несколько обесценивает опровержение, намекая на его неискренность.

— Было бы наивным ожидать, что они не воспользуются любой возможностью сделать пакость. Но формально они нашу договорённость выполнили, так что придираться не будем. Почтенный Самуил, так сказать, мстит нам даже из гроба, прямо сюжет для дешёвого романа. Кстати, отчего он был так непримиримо настроен?

— Я выяснила этот вопрос. Его сын был одним из помощников Тверского и погиб вместе с ним. Там, насколько я поняла, было налажено взаимовыгодное сотрудничество.

— «Голос ах какого гражданина», да? — усмехнулся я. — И отчего я не удивился? Но довольно об этом. Я тут недавно узнал, что ты закончила юридический факультет университета. Почему ты работаешь секретаршей?

— Я не смогла устроиться по специальности после выпуска. Как оказалось, попасть на хорошую должность почти невозможно без правильных знакомств. Красивой секретарше найти себе место гораздо проще.

— Но с дополнительным набором обязанностей, не так ли? — хмыкнул я.

Мира покраснела.

— Впрочем, это не моё дело, и как ты могла заметить, я к подобным руководителям не отношусь. Скажи, тебя устраивает работа на меня?

— Полностью, господин. — настороженно ответила Мира.