За последним вздохом

Pumbriya

— Я подумаю, — медленно произнес Кольтира и покосился на Тассариана. Пусть только посмеет ляпнуть, что Сильвана безумна и держит подданных под ментальным контролем. Еще только скандала тут не хватало.

Этас, почувствовав напряжение, ловко перевел тему, и атмосфера снова стала непринужденной. Тассариан посидел, набычившись, еще пару минут, а потом снова стал любезным. Настолько, что это бесило. Назло ему, Кольтира принялся флиртовать с Этасом и удовлетворенно отметил, что теперь бесится Тассариан. Так тебе! Нечего чужим приятелям глазки строить!

А

Этас тем временем совсем осмелел: не стеснялся отвечать на флирт и даже язвил в адрес Кольтиры, словно тому не требовалось всего доля мгновения, чтобы схватить его за горло. Это в виде проекции Этас мог изощряться в остроумии в присутствии рыцаря смерти, но сейчас-то он был здесь вживую.

Кольтира напомнил ему об этом и посоветовал думать дважды, прежде, чем ляпнуть какую-то глупость. Этас недовольно сощурился, оставил тему, но, похоже, выбросил предупреждение из головы уже через пару минут. И даже намек «хочешь, покажу тебе антимагический барьер» пропустил мимо ушей.

Этас шутил, уверенно захватил инициативу в разговоре и выглядел так, словно искренне наслаждается временем в интересной компании. Говорил то о магии, то о политике. Разливался соловьем о миролюбивом курсе Даларана и Квель’Таласа, о пользе нового союза для всех эльфов и Азерота в целом. Потом дискутировал с Тассарианом: армия нужна, чтобы воевать или чтобы не воевать. И даже вынудил того согласиться. Кольтира злился, что Тассариану столько внимания, но его самого Этас обозвал циником и фактически исключил из беседы. Мелкий наглец.

— Мы скоро отправляемся в Призрачные земли, — сообщил Кольтира Этасу на прощание, проводив его до калитки. — Сначала в Анклав Странников, а потом, скорее всего, к Смертхольму. Можешь птичек своих присылать, только я не всегда смогу ответить.

Этас кивнул и протянул Кольтире руку, намереваясь завершить встречу рукопожатием. Его ладонь была изящная, аккуратная, без мозолей. Явно ничего тяжелее пера в руках не держал, разве что посох по особым событиям. Давно ничто не могло Кольтиру так удивить и привести в такое смятение, как эта доверчиво протянутая ладонь. Рука живого эльфа.

Кольтира осторожно, чтобы не ненароком не стиснуть слишком сильно, пожал его руку. Задержал в своей, тщетно пытаясь почувствовать и запомнить тепло живого тела. И уложить в голове происходящее.

Этас так просто подал руку, словно Кольтира — не отвратительный оживший труп, не монстр, не убийца, а обычный эльф. Сле-до-пыт, как тот любил его называть.

Это было как прощение. Просто так, ни за что, даже без просьб и уговоров, подаренное право на существование.

Кольтира прежде был уверен, что раз его родные мертвы, то ему и не заслужить прощение ни от одного эльфа. Но вот этот мальчик, хороший, добрый, светлый мальчик, так похожий по характеру на Фальтору, только более самоуверенный, вдруг подарил Кольтире то, что он считал для себя невозможным.

Все эти келтановы «ты не монстр, в тебе осталось что-то хорошее, не в силах Король-Лич полностью извратить душу» были бессмысленной

паладинской болтовней. Этасу не понадобилось слов, чтобы показать Кольтире: ему не нужно убивать чьих-то врагов, чтобы иметь право оставаться в мире живых.

Этас даже не испугался, когда рыцарь смерти, здоровенный и широкоплечий по сравнению с ним, не сразу его отпустил. Кольтира усмехнулся и покосился на Тассариана. Сделал вид, будто просто провоцирует того поревновать. Этас поверил: иронично изогнул темно-рыжую бровь и напряг губы, скрывая понимающую ухмылку.

И все же пришлось разжать пальцы и выпустить его. Почему-то хотелось пообещать, что непременно оправдает его доверие. Не станет больше связываться с Сильваной и ее Чумой, не будет убивать без необходимости никого, а не только эльфов. Кольтира хотел сказать, что обязательно станет защитником Квель’Таласа, таким же следопытом, как раньше, только в саронитовой броне и почти неуязвимым.

Но Этас, конечно же, не поймет его. Он и сейчас не догадался, как много значил для Кольтиры этот простой, привычный для живых жест — рукопожатие. Для него не происходило ничего особенного. Он послал Тассариану легкую извиняющуюся улыбку: мол, это не я с твоим другом флиртую, он сам тебя дразнит.

А затем создал чары телепортации. Легко и небрежно, словно это было не сложнейшее заклинание, требующее полного сосредоточения, а элементарная магия, вроде телекинеза, только сплетающаяся дольше.

Этас исчез в сиреневой вспышке. Кольтира смотрел, как гаснут искры заклинания, и вдруг вспомнил, что хотел же дома снять доспех, чтобы живому гостю не было некомфортно от саронита. Но Этас вел себя так, словно все в порядке. Может, его защищали ментальные чары. Точно же! Заболтавшись, Кольтира и забыл, что собирался попросить амулет от подчинения разума. Ну, в другой раз.

— Никак не пойму эльфов, — пробухтел Тассариан за спиной. — Как вы все не перессорились и не поубивали друг друга из-за ревности, если постоянно флиртуете все со всеми?

Дни, оставшиеся до отъезда к Анклаву Странников, Кольтира посвятил «дрессировке» Тассариана. Учил его азам талассийского, рассказывал о традициях следопытах, о том, что можно и нельзя говорить и делать, чтобы ни с кем не поссориться.

— То-то я смотрю, ты только и следуешь всем этим правилам, — веселился Тассариан. Его легкомыслие Кольтиру бесило.

— Только посмей все испортить и устроить мне неприятности с сослуживцами, — рычал он.

— Кольтира! Я готов поставить Сумрака против Тумана на то, что именно ты затеешь какую-нибудь стычку. Просто зачем мне два коня… — ухмыльнулся Тассариан, отбивая клинком Лик Смерти. — Вот-вот, я же говорил.

Зря он так. Когда они прибыли к месту службы, Кольтира очень старался ни с кем не поссориться. А если возникали проблемы, то решал их без применения силы. Вот, например, полюбовавшись, как следопыты жадно тянут ману из плененного тролля и даже ссорятся из-за очередности, Кольтира, конечно же, прокомментировал их несдержанность.