За последним вздохом
Шрифт:
Встретился с теткой Клеа. Та с каким-то болезненным любопытством выспрашивала подробности нежизни племянницы в Подгороде, но на закономерный вопрос, разве та не сообщает все это в письмах, женщина невнятно пробормотала, что они потеряли связь после Третьей войны.
— Понятно, — хмыкнул Кольтира, и больше к ей не заходил.
Несколько раз он пытался наладить контакты со своими старыми знакомыми, но многие переехали неизвестно куда или и вовсе погибли. Некоторые — от его собственной руки. Накиэль, Станлод. Оставшиеся боялись его. Никто не указал ему на дверь, просто он чувствовал их страх и уходил сам. Сначала думал,
В его присутствии эльфы не хватались за оружие и не звали стражу, но появилось стойкое ощущение, что это предел возможного расположения. Из их памяти не изгладились ужасы войны с самой Смертью. Держаться подальше от монстра вроде Кольтиры — это правильно и разумно с их стороны.
Видя такое отношение, он говорил себе, что нужно не озлобиться и не начать ненавидеть эльфов так же, как они — его. Они имели право на страх, злость, недоверие и настороженность. И отвращение. Они не виноваты, проблема была не в них, а в нем самом. В том, что он сделал, в том, кем он был.
Рыцарь смерти — воплощение воли Короля-Лича, меч в его руке. Каждый, в чьих глазах горело ледяное пламя, совершил тысячи преступлений во славу своего Повелителя. Это Отрекшиеся могли умереть от Чумы и проболтаться до восстания Сильваны где-нибудь на окраинах Лордерона. Или тихо лежать в могиле, пока их не поднимет валь’кира. Вид разлагающихся тел вызывал отвращение, но сами по себе Отрекшиеся не были виновны по умолчанию, априорно. В отличие от него, рыцаря смерти.
Чем дальше, тем чаще ему казалось, что было ошибкой приезжать сюда.
Одного из старых друзей Кольтира случайно встретил на улице. Увидел его мельком, со спины, но все равно узнал того, с кем провел не одну ночь.
— Раниэн! — окликнул Кольтира, прежде чем успел вспомнить, что ничем хорошим встречи с бывшими соседями и сослуживцами не заканчивались.
Тот обернулся. Нахмурился, не узнав голос и не сразу найдя взглядом знакомое лицо среди прохожих. А потом застыл, словно попал под чары Ледяной Глыбы.
— Anar’alah, Раниэн, — уже тише произнес Кольтира. Подошел ближе, но остановился в четырех шагах, чтобы не пугать.
Тот молчал. На неподвижном лице ярче засверкали горящие Скверной глаза. Раниэн медленно осматривал его с головы до ног, и Кольтире ничего не оставалось, как ответить ему тем же.
Раниэн почти не изменился. Тонких, едва заметных морщинок в уголках глаз прежде, вроде бы, не было. Холодный зеленый оттенок пламени Скверны был ему к лицу, хоть и делал его старше на вид. Ну и знаки различия другие — он теперь капитан. Очень неплохо, в неполные шесть сотен-то!
Кольтира понятия не имел, что сказать: почему-то, ничего, кроме нелепого «а я вот домой вернулся» не приходило в голову. Молчание затягивалось. Раниэн не выглядел напуганным, и если бы хотел, то уже…
— Мне рассказывали о тебе, — медленно произнес Раниэн, сощурившись. — О том, как ты убил Станлода и его звено. И при этом был вполне в своем уме. Что пообещал тебе Король-Лич за службу?
Кольтира отвел взгляд. Ответить ему было нечего. Трое из звена Станлода действительно погибли из-за него. Они даже успели попытаться переубедить его, и при этом он что-то отвечал им — уже не помнил, что именно. Как доказать, что он был не властен над своими поступками?
— Я пошел сражаться против Король-Лича сразу же, как только обрел свою волю, —
Раниэн тихо вздохнул.
— В любом случае… — он на мгновение запнулся и продолжил увереннее.
Долго говорил о том, что для его карьеры не желательны контакты с сомнительными личностями, что прошлое должно оставаться в прошлом. Велел не искать с ним встреч, а если столкнуться случайно, сделать вид, будто незнакомы. Пригрозил последствиями. Раниэну теперь покровительствовал генерал Светлое Крыло, и вышвырнуть Кольтиру из столицы или даже из страны он мог в два счета.
В голосе Раниэна не было ни злости, ни презрения, ни отвращения. Он просто не хотел больше знать дохлого предателя.
Кольтира развернулся и ушел, не дослушав окончания речи. На что он надеялся, возвращаясь сюда? Даже Раниэн, с которым их связывали долгие отношения, не мог простить ему нападения на Квель’Талас и эльфов. И он был прав. Мертвецы должны лежать в могилах, а не мешать живым строить свое будущее.
Вернувшись домой, Кольтира выпустил пар, хорошенько поцапавшись с Тассарианом. Тот ушел в беседку на восточной стороне заросшего высоченными сорняками сада и там пил со скелетом какое-то пойло. Пить со скелетом — что за идиотский способ перевести вино! Потом вся беседка была в лужах, но это теперь законная территория Лурида и убежище Тассариана, поэтому Кольтира не возмущался вслух.
Когда у скелета заканчивался запас магии, вложенной в него Тассарианом, он раньше падал кучкой костей там, где стоял, но Кольтира ему запретил это делать в его доме. Поэтому сейчас тот, заранее ощущая предстоящее упокоение, сам шел в беседку и аккуратно ложился на скамью. И в виде еле различимого глазом призрака ожидал там Тассариана. Так беседка и стала вроде как луридовой.
В тот же день поздно вечером, когда Тассариан успел напиться с Луридом, победить Кольтиру в спарринге и раскатать губу на приятную ночь, раздался скрип калитки. Приближение живого Кольтира ощутил еще раньше, но тут часто разгуливали то стражи, то презренные — мало ли кто мимо шел. Гостей Кольтира не ждал, но поспешил столкнуть с себя Тассариана и пойти встречать — пока позднего визитера не встретил и не перепугал любопытный Сумрак.
К дому приблизился высокий эльф в темно-зеленом плаще с капюшоном. Походка у него была странной, нетвердой, словно он был избит или пьян.
— Я так любил тебя, гад, а ты взял и сдох! — прорычал он. Раниэн. Очень злой и очень пьяный Раниэн.
Кольтира указал подбородком на дверь дома, приглашая войти. Для карьеры капитана ведь не нужно, чтобы его тут увидели.
— Зачем ты появляешься тут, когда я уже смирился?!
— Прости.
А что тут еще можно было сказать?
Раниэн скинул с головы капюшон и продолжил обвинять, все сильнее повышая голос. Говорил, что у него семья, служба, ответственная должность и налаженная жизнь, и Кольтира не имеет никакого права вот так сваливаться на голову и портить все. Кричал, что Кольтира — мерзавец, и при жизни мучил его неопределенностью, непонятными отношениями, забывал писать, редко искал встреч. Что после Последней Надежды и обретения воли он и не подумал подать о себе весть, потому что кто такой ему Раниэн, забытый и ни к троллям не нужный бывший любовник. Мог бы и сдохнуть в Третью войну, и Кольтира бы даже не вспомнил, что в его жизни когда-то был такой эльф.