За право летать
Шрифт:
…Свободные существовали всегда. Бывали времена, когда их даже принимали у императоров и всяческих наместников, пытались склонить их к тому, чтобы Свободные стали чем-то средним между жрецами и тайной полицией – потому что умели они прицельно проникать в сознания людей, выправлять при необходимости душевные расстройства, что-то внушать исподволь, неприметно… а ещё этим их хотели привязать к планетам, грязным толстым планетам, откуда не было выхода…
…Чтобы стать Свободным, нужно просто захотеть – ну и еще, конечно, чтобы тебя захотели принять. Любой может
…Свободные умеют много такого, чего обычные люди лишены, и поэтому Свободных побаиваются и рассказывают про них страшные сказки. На самом деле Свободные никогда не крадут людей против их воли, не насылают эпидемии и не захватывают корабли. Зачем, если люди идут к ним сами, а кораблей, оставшихся от древней Империи, так много в пространстве, что и сотой их доли хватает Свободным для всех их нужд…
…Не надо убивать детей, сказал кто-то. Да, сейчас тысячи агентов Империи по всей Земле охотятся за марцальскими ребятишками, но хоть ты… пожалуйста… ты нам нравишься – не убивай…
И Маша вспомнила, что она должна сделать.
Санька упрямо шагал сквозь дождь, нагнув голову, пока его не окликнули:
– Стой!
В дверях блиндажа стоял незнакомый светловолосый гардемарин.
– Что тебе надо?
– Мою девушку, – мрачно ответил Санька. – Юльку. Позови.
– Ты идиот? – с ленцой спросил гард.
– Я Санька Смолянин. – Он подождал, пока в глазах мальчишки не отразится узнавание. – А ты салага. Позови Юльку.
Парень занервничал. Лицо его не изменилось, но голос сорвался:
– Врешь! Смолянин в коме!
– А ты в танке. Тебя вообще-то хоть до тренажера допустили, тормоз? Как ты с инструктором разговариваешь?
На пороге появился второй мальчишка, очень похожий на первого (который тут же исчез внутри).
– Ты на нас не очень-то дави, инструктор. Знаешь, что у нас тут?
– Знаю. Пугать будешь? – холодно оскалился Санька. – Такой крутой, весь Питер можешь взорвать, что хочу, то ворочу, хочу сто пудов шоколада – везут шоколада, хочу цирк – привезут цирк…
Где-то в самой глубине памяти сидело очень смутное воспоминание о наставлениях Бабакина: не повышать голос, искать точки соприкосновения, быть дружелюбным… Начхать было Саньке на все наставления! Этих дебилов малолетних надо было драть, драть и драть, а их в Школу приняли, им форму дали… Анжелка – в атомы, а эти пацаки вислоухие тут с кнопочкой играются…
– Чего ещё потребуешь, защитничек хренов? Мы чему тебя учили? Землю собой закрывать! Людей закрывать! А ты – бомбы рвать?! – орал Санька уже во все горло. – Да у вас у всех вместо бошек жопы, и куда ты хапалки тянешь?
Над плечом гарда появилось
– Он? – спросили её и тут же уволокли обратно в глубь бункера. Санька успел заметить, как исказилось её лицо, но слез не увидел.
– Значит, правда Смолянин, – хмыкнул гард. – Надо же, теперь героя прислали. Зря старались. Мы же ясно сказали – нам нужны переговоры с имперцами. Иначе никуда мы не выйдем. А будете мудрить – взорвем все к чертям.
– Слушай, головожопый, – изумился Санька, – у тебя вообще какие-нибудь мозги есть? Где тебе сейчас возьмут имперцев? Когда их с неба смели на хер?
– Не наши проблемы. Знаешь, да: ищщы, ищщы, должон быть… Мы ведь баз двадцать под контролем держим, не меньше, так? Наши все согласились – пока своими глазами не увидим, стоим насмерть.
– Слушай, урод, тебя в детстве не роняли? Я тебя ещё раз спрашиваю, где нам взять хоть одного имперца, если их в окрестностях всей Земли – только трупы, и тех мало. Хочешь слетать, пособирать их там? Так валяй, я договорюсь, чтобы тебе дали взлет.
– Ты мне мозги не пудри, – заговорил гард с угрозой. – Что от нашего флота осталось – я знаю. Видел, как они возвращались. Значит, вот-вот высадка начнется, если уже не началась. И сдаться мы вам не позволим.
Никогда в жизни Санька не соображал так много и так быстро. До сих пор все в его жизни было просто и ослепительно, кристально ясно: летать, любить, учить, кататься и пижонить – над чем тут задумываться? Но как доказать этому отмороженному, что Вторжение закончилось, не начавшись, Санька не понимал. От бессилия он опять хотел заорать и только чудом удержался.
– Ты гардемарин или просто так форму надел? – тихо, очень тихо спросил Санька.
– Уж точняк не просто.
– Я тебе слово офицера даю: нет никакого вторжения. Имперцы ушли. Переговоры вести не с кем и не о чем.
– Слово офицера? У нас тут уже много офицеров было. Все жить хотят. Может, и ты брешешь, – равнодушно ответил гард. – Нам нужны гарантии, что до имперцев наши требования доведены. Пусть они знают, гады, что мы не сдадимся и что на марцалов нам уже начхать. Мы теперь сами… Нас ведь не только летать учили, инструктор, нас и умирать учили. Ты и учил. Теперь вот – принимай зачет.
– Ты хоть понимаешь, – Санька взвыл, – что вы Питер снесете только потому, что ты хочешь того, чего нет? Хвост Большой Медведицы зажарить?
– Хвост зажарить, говоришь… – Гард заговорил почти ласково. – Нет, нам Медведица не нужна. Нам нужна свобода. Понял? Вот ты, хоть и герой, а уже жить захотел. Значит, сдался. Значит, нам только на себя рассчитывать.
– Парень, – психанул Санька, – если для тебя главное – это откинуть копыта, давай я сам тебя пристрелю. Для простоты. А хочешь героической смерти, посажу тебя на «копейку», запузырю в Пояса – и мокрого места не останется. Какого хера ты к Питеру прикопался?!
Гардемарин оглянулся через плечо и подался назад. Мимо него на бетон перед бункером вытолкнули зареванную Юльку.