За пределами моего разума
Шрифт:
Не обращай внимания, Ричард, какая тебе разница. Пусть. Принимай.
И такой утешительной была эта мысль, что я даже не пошевелился, пока изменялись границы моего пространства.
Все было хорошо.
Я дышал спокойно, размеренно и беззаботно. Передо мной возникло мягкое сияние.
Когда стены легко и бесшумно остановились, был день.
Я по-прежнему лежал среди изумрудной травы под глубоким небом. Каб и ночь исчезли. Я находился рядом с какой-то тропинкой на небольшом холме.
Я
Аккуратно, бесшумно я приподнялся и сел, а затем встал на ноги. В эту минуту далеко позади меня послышался нарастающий гром, и я обернулся.
Крыша ангара выгибалась длинной, но неглубокой аркой в пятидесяти футах над землей. Под аркой широченной полосой блестели оконные стекла, сотни оконных стекол. Еще ниже, под окнами, — гигантские двери высотой футов тридцать. Глубокие низкие раскаты грома издавала одна из тех массивных дверей, откатываясь на роликах.
Я смотрел и не двигался.
Голоса — далекие, неразборчивые. Смех. Мужчины в белых комбинезонах.
Механики, подумал я; нет, скорее наземная инженерная группа.
Низкий грохот не прекращался, черный прямоугольник входа становился все шире. Наконец шум сразу стих, и дверь остановилась.
Где-то рядом запела птица — четыре резкие ноты, обращенные к солнцу.
Я эту песню никогда не слышал.
Затем из глубины ангара показался самолет — маленький открытый биплан. Он медленно выкатывался на дневной свет. Серебристые крылья, такой цвет бывает у металлической стружки из-под станка. Серый фюзеляж цвета пыли, и снова серебристые поверхности рулей.
Самолет тащили два механика, уцепившись каждый за конец своего крыла, а еще один сзади толкал тележку, в которую упирался хвостовой костыль.
Ветер доносил их разговоры, но на таком расстоянии звуки смешивались, и я не мог понять ни слова.
Я хорошо знаю и люблю аэропорты, для меня аэропорт всегда родной дом, в каком бы уголке планеты он ни находился. Не раздумывая, я направился по тропинке прямо к ангару.
Нет, это не Томас-Морс Скаут, подумал я. Может быть, Авро-504? Эту машину я лично никогда не видел, разве что на рисунке. Похоже, я нахожусь в Англии.
Самолет медленно катился по ровной горизонтальной поверхности травяного поля, образовавшего вокруг ангара правильный квадрат со стороной в одну милю. Никаких взлетных полос, никаких рулежных дорожек; это вообще не аэропорт, просто аэродром.
Тропинка повернула направо, затем снова налево. На минуту ангар скрылся из виду за посадкой, и я занервничал, словно, потеряв этот компас, я вынужден буду плутать в темноте.
Но вскоре лесопосадка закончилась, уступив место ровным рядам цветов. Примула. Возможно, здесь она называется первоцветом.
Теперь громадный ангар возвышался слева от меня. Прямо перед ним стояло здание из камня
Я никогда не увлекался автомобилями. Мне хотелось бы описать их получше, но я с трудом мог представить даже, из какой они эпохи. Где-то между 1910 и 1930 годами. Неуклюжий то ли мопед, то ли мотоцикл, выкрашенный зеленой масляной краской, торчал в стойке для велосипедов.
Тропинка обогнула автомобильную стоянку и превратилась в мощеную булыжником пешеходную дорожку, затем в короткий марш деревянных ступенек и, наконец, в закрытую галерею, ведущую к большому зданию прямо напротив ангара.
Над ступеньками перед галереей я увидел первый в этом месте текст; он был вырезан по дереву:
СОНДЕРС-ВИКСЕН ЭЙРКРАФТ КОМПАНИ, ЛТД.
5
Взявшись рукой за перила деревянного марша, я задумался.
Я знал, что мое тело осталось в траве под звездами, что оно спит и глубоко дышит. Я знал, что могу проснуться в любую минуту, когда пожелаю. Я знал, что все, что я вижу, есть мое воображение.
Но слова «это только воображение» я давно засунул в мусорное ведро. Убежденный, что все сущее в физическом мире — это воображение, замаскированное под осязаемые вещи, я не собирался пробуждаться из этого места или пренебрегать им.
Оно столь же реально и столь же нереально, как и мой собственный мир, размышлял я. Мне всего лишь нужно знать, где я нахожусь и что это место означает.
Дверь деревянной галереи под надписью Сондерс-Виксен открылась, и в ней показался молодой человек с рулоном прозрачной чертежной кальки. Я знал, что он не видит меня, потому что я из другого времени. Я вижу это место в моем сознании и никаким образом на него не воздействую.
Я присматривался к нему, пока он приближался. Изысканный бежевый костюм в елочку из ткани, похожей на твид, белый воротник сорочки, черный галстук и какое-то приспособление из золотой проволоки, фиксирующее кончики воротника. На рукаве пиджака виднелось нечто похожее на пятно от машинного масла.
Светловолосый, бодрый, весело насвистывая в такт шагам и дыханию, он шел прямо на меня, а я стоял, не двигаясь и стараясь запомнить каждую деталь.
Два карандаша и наливная авторучка в кармане. Для руководителя слишком молод, скорее всего чертежник, а может быть, и инженер.
Он замедлил шаг, подойдя к ступенькам; мне даже показалось, что он видит меня или ощущает мое присутствие.
Интеллектуал, подумал я. Во всяком случае, на воздухе бывает мало. Все указывает на неряшливый, не очень дисциплинированный ум.