За пределами знания. Стихотворения
Шрифт:
Потерян счёт делам и дням.
И, как в антракте настоящем,
Забыть о действии втором.
Вкушать комфорт момента. Чаще
Мечтать о близком, дорогом.
В экуменическом порыве
Себя и мир соединить,
Швы налагая. Косо, криво,
Быстрей. Пока не рвётся нить.
2007
112
***
`I`a^e~n`e`i'o "E`a^ada'i`o"ua^a'o
Не
Нам предстоят ещё пиры,
Когда, испив судьбы латинской,
Вернётся в ближние миры.
Когда и Тютчева откроем,
В кругу приятелей-богов
Мы зарядимся их покоем
От императорских балов.
У Заболоцкого в Тарусе
Найдём с мерцающим огнём
Мир исцеляющего вкуса,
В который верим и войдём...
Облокотимся на перила,
Продолжим праздный разговор.
Благоприятствуют светила
Как alter ego. До сих пор.
113
2007
***
^A^i"e"u^o'o 'A'o"e"u'aa
Окно, как тайна, приоткрыто...
Так ощутима эта вязь
Ассоциации забытой,
Воссоздаваемой сейчас.
Воспринимается иначе
Игра задействованных сил.
Рисунок мастера богаче
Того, что он отобразил.
Одушевлённый, жизнью дышит...
Совокупляя тень и свет,
Художник властью данной пишет
Миров и лиц автопортрет.
2007
114
^A`ia~n`o^i "i^i~n"ea~n"e^i^a`e"y
~N^a`e"aa`oa"e"u~n`o^a^i ^i :a"e^i^aa^ea
Книга Александра Винокура – свидетель-
ство внутреннего очевидца о человеке, зате-
рянном среди миллиардов других людей, но
уникальном своей судьбой и неповторимой
индивидуальностью. Это начало повествова-
ния, имеющее отношение не только к поэзии
(хотя к поэзии – в первую очередь), но еще и к
той наивысшей мемуаристике, которая отли-
чается от обычной концентрированностью
внимания на событиях прежде всего внутрен-
ней, духовной жизни. Неудивительно, что
обывательское сознание всегда с аппетитом
поглощает информацию, подаваемую в виде
биографии какой-либо чрезвычайно извест-
ной личности. Если, однако, постараться пре-
одолеть гипнотизирующую в этом случае ил-
люзию авторитетности, отбросить шутки,
сплетни, слухи, сальные откровения, шлак, вы-
даваемый
телем подобной книги откроется пустыня: че-
ловеческое «Я» обесценено крайним эгоизмом
и обезбожено, личность начисто лишена ду-
ховных черт и скорее похожа на автомат.
В случае Александра Винокура мы на-
блюдаем обратную картину: властью поэтиче-
ского слова обыкновенный человек оказыва-
ется вдруг способным подать свои пережива-
ния, факты своей биографии как бы под ги-
гантским увеличительным стеклом, сделать
самое индивидуальное, характерное, основ-
115
ное, глубоко скрытое, интимное в себе общим
достоянием. Поэзия, некогда развившаяся из
примитивной магии, обрела за тысячелетия
силу, способную иногда умножить отдельное
человеческое «Я», непостижимым образом
превратив его, несмотря на подчас огромное
расстояние и физически непреодолимое время,
в «Я» соборное.
Именно подобное чувство мгновенного
взаимопонимания возникало у меня при чте-
нии многих стихов этой книги. Порой даже ка-
залось, что некоторые строки, фразы, строфы
я мог бы написать сам. Это не означает, разу-
меется, что я когда-либо в действительности
написал бы их, но еще одно удивительное
свойство этих стихов состоит в том, что, по-
добно калейдоскопу, они каждый раз создают
совершенно иной прихотливый узор всегда из
одного и того же словесного материала. А ма-
териал этот у автора первосортный, добытый
на рудниках и каменоломнях классического
искусства.
Парадоксальным образом общепонят-
ное, общедоступное в лирике Винокура явля-
ется в то же время его неотъемлемой собствен-
ностью, его самостью. Даже за наиболее уни-
версальными символами и выражениями все-
гда хорошо видно едва уловимое в обычной
жизни подлинное лицо автора – его неповто-
римый метафизический облик.
Каждому человеку, задумывающемуся
над бренностью мира и скоротечностью жиз-
ни, свойственно желание оставить какое-либо
116
прочное свидетельство о себе. Это желание не
всегда сводится только к известному набору: дерево-дом-ребенок. Одним из надежных хра-
нителей наиболее полной информации о чело-
веке является книга. Именно благодаря книге
мы имеем возможность не только помнить об
Овидии или Боратынском, но и собеседовать с
ними, спорить, сострадать, любить. Чудо пе-