За пределом (том 3)
Шрифт:
— Легче? — приоткрыл я глаза и встретился взглядом с черноволосой, которая улыбнулась и чмокнула меня в опухший нос.
Сейчас у меня была возможность переспать с двумя шикарными девушками, о которых мечтают все парни школы. Да чего там, на моём месте любой желал бы оказаться, но… я даже при желании не заставлю эрекцию появиться. А если и заставлю, то вряд ли получу удовольствие.
— Меня сейчас вырвет… — пробормотал я, почувствовав странный вкус слюны, как предвестник рвоты.
— Держи, — протянула мне черноволосая красный тазик, в который я сразу же опорожнил весь желудок. Только это сделал,
— На, запей, — протянула мне бутылку водки синеволосая. Я только сейчас, беря протянутую бутылку, обратил внимание, что она обнажена. Грудь, лобок, эти две волшебные складки между ног, притягивающие взгляд… но боже, как же мне хреново и оттого как же мне на это плевать.
Только я хлебнул оттуда, как меня вновь вырвало. А потом ещё раз. Во рту остался неприятный привкус спирта.
— А теперь это, — протянула она мне свёрнутую стодолларовую купюру и зеркальце с двумя белыми дорожками. — Давай, полегчает немного.
Я послушно втянул обе, после чего почувствовал, как в голове словно становится больше пространства. Голову немножко отпустило, и в виски уже никто не вкручивал шурупы.
Хоть какое-то облегчение… С этой мыслью я лёг обратно. Чёрная без всякого «фи» убрала тазик, а синеволосая приземлилась с другой стороны. Обе прижались ко мне с двух сторон, буквально зажав своими телами и грудями, которые что у одной, что у другой имелись, причём солидные, среднего размера.
— Так чего хочет наш победитель? — спросила черноволосая. — Хочешь, я буду снизу?
— Так ему и подняться-то тяжело, какой снизу. Сверху будем, — улыбнулась синеволосая. — Только вот… — я почувствовал, как она схватила меня своими длинными пальчиками за пах, — разбудить надо его, — и облизнулась.
— Как вас звать-то? — пробормотал я.
— Меня Дженнифер, — ответила черноволосая.
— А меня Элла.
— Элла и Дженнифер. Мне хреново, и я засыпаю, поэтому… а почему вас вообще двое здесь?
— Ну так ты же победитель, — чмокнула меня Элла в щёку.
— А победителю полагается всё в двойном размере, — чмокнула меня в другую щёку Дженнифер. — Мы тебя умыли, отмыли и принесли сюда.
— Вернее, нам помогли.
— А где остальные? И сколько времени?
— Сейчас утро, вроде как. Все спят или до сих пор веселятся. Можешь поспать, Мясник, мы посторожим и согреем тебя.
Я не стал отвечать. Лишь позволил себе провалиться в сон, окружённым теплыми и нежными живыми женскими телами.
И чего бы ни хотели девушки, в тот раз у меня так ничего и не вышло. Я проспал до самого упора, пока меня не пришли поднимать свои же. Одели не без помощи Дженнифер и Эллы, которая шепнула мне, что мы обязательно должны будем встретиться в школе.
Гребня, Панк, Бурый и Гильза, которая сверкала глазами, бросая холодный взгляд на девушек, выглядели куда лучше, чем я. А вот Пуля с обмотанной рукой не отличался от меня ни на гран.
— Мы подрались, — кивнул он на руку. — Кажется, сломал пальцы.
— Я помню, прости за это.
— Да ничего. Только постарайся не лобызаться с моей сестрой.
— Хорошо. Ты как?
— Плохо.
— И я.
Диалог двух
Зал к этому моменту уже почти опустел. В основном здесь суетились девушки, что до этого были спутницами на часок для людей картеля. Они мыли полы, убирались, носили вёдра и приводили это место в порядок. И едва ли не каждая помахала мне рукой, когда я проходил мимо.
— Ты теперь знаменит, — похлопал меня по плечу Бурый. — Уложил двоих. Ладно Пуля, но Газа уложить, это нечто.
— Он был пьян, — напомнил сухо Гребня. — Причём сильно. Это было видно по его походке. Он с трудом руками махал.
— Да похуй. Главное, что он его уложил у всех на глазах. Все были такими нажравшимися, что никто не вспомнит, как было дело. Лишь то, что Шрам уложил его. Хотя да, ты же теперь у нас Мясник…
— Мясник… — пробормотал я. — Шрам звучит лучше.
— Мясник брутальнее и более грозно, — вставила своё веское слово Гильза.
— Для нас ты Шрам, но вот среди остальных ты прославился как Мясник. Тупое прозвище, кстати.
— Есть такое, — кивнул Панк. — Хотя ты вообще выделился. Тебе нельзя пить, иначе идёшь в разнос и становишься совсем другим.
— Да, тосты, чтоб выебать всех цыпочек в радиусе километра, это было действительно сильно, — кивнул Пуля.
— Ладно тосты трахать цыпочек, он предлагал отрезать головы всем членам банд, а из кишок сделать колбасу, набитую их же мясом.
— Я это предложил? — немного охренел я.
— Да, ты это предложил, — кивнул угрюмо Панк. — Все восприняли это за шутку, но выглядел ты слишком серьёзно для неё. Ты становишься неадекватно агрессивным и непохожим на себя.
— Боже… — пробормотал я.
— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, — объявила Гильза.
— И именно это мне не нравится, — поморщился Панк.
— Зато такой подход очень понравился боевикам, — усмехнулся Бурый.
Мы вышли на улицу, где меня встретило жестокое солнце, буквально выжигая глаза. Да уж, изгонит свет тьму во мне во имя Бога и святого света. Теперь я понимаю, как это бы выглядело в буквальном смысле слова.
Время шло своим чередом, и после того клуба, где я оторвался по полной, многие стали знать меня как Мясника. Оно так быстро приклеилось ко мне, что никто иначе меня и не называл. Пропало даже моё имя, которое обычно ставили впереди. Просто Мясник.
Когда я вернулся домой, Саки, как и в прошлый раз, схватилась за сердце и принялась мне ставить на лицо компрессы. Делала это с такой прытью, что мне становилось даже неловко.
А ещё Саки начала ходить на работу. Исправно стала ездить туда и обратно на такси, радуясь, как ребёнок, и говоря, что ей работать нравится. Уверен, что со временем это пройдёт, но тот факт, что без работы плохо, она запомнит на всю жизнь, что оставит в ней свой отпечаток. Но это будет потом, а пока она буквально дышала жизнью, строила планы на будущее и уже искала квартиру, куда собиралась переехать с первой зарплатой. А потом куда она будет устраиваться, чтоб заработать ещё больше и пробиться в одну из корпораций, что расположились в Верхнем городе. По её плану, там она заработает столько, что сможет открыть уже своё дело, — естественно, что не без моей помощи, но всё же, — и обеспечить обучение дочери.