За пригоршню астрала
Шрифт:
Во-первых роль вражьих сил исполнялась не игрушечными солдатиками или цветными фишками. В точках наибольшей аномальной угрозы по карте росли самые настоящие бледные поганки, и чем значимей угроза, тем настырней целились продавить стекло грибы. И во-вторых, данная схема была нерукотворна, то есть не Максимыч решал, где выпячивать панамку очередной ядовитой дряни, а поганки подсказывали начальнику ИСАЯ, на какой сектор города следует обратить максимальное внимание. Поганки слабо фосфоресцировали — это был второй источник света.
А по левую руку мерцали панно трех красных шкафов с прорезями для монет и рычагами — «одноруких бандитов».
Максимыч прихватил за спинку оставленный в прошлый раз у «одноруких бандитов» стул и с ним прошествовал к мишени, не удостоив взглядом бессистемно прибитые гвоздями к стене погоны. Погоны как его подчиненных, так и начальства всех силовых структур города. И если творилось против ИСАЯ недоброе, соответствующий погон начинал кровоточить, или пускать чернильные пузыри.
Почти столкнувшись носом к носу с равнодушным Циолковским, начальник ИСАЯ стул поставил и на него сел. Теперь Максимыч оказался лицом аккурат под вонзившейся дартсовой стрелкой.
Прошептав что-то похожее на молитву, Максим Максимыч бережно высвободил из-под рубашки и снял через голову массивную серебряную цепь, на которой вис украшенный велесовыми закорючками [13] предмет — незначительно уменьшенная копия подковы, тоже серебро. Это помещение являлось святая святых ИСАЯ, но ответ на мучивший Максимыча вопрос не могла дать вся собранная здесь астральная техника. Ответ мог дать только похожий на игрушечную лодочку, или, если нравится — на бумеранг, серебряный предмет.
13
велесово письмо является более древним, чем славянская вязь
Цепочку Максимыч повесил на глубоко встрявшую в хмурого Циолковского дартсовую стрелку, а серебряный челнок подтолкнул, чтобы тот закачался маятником. Отражение огонька лампады, словно пробивающийся сквозь туман привет лазерной подсветки, загарцевало вместе с маятником. Максимыч поймал в прицел зрачков это красное пятнышко и больше глаз не отводил.
Сегодня ему приснился сон. Если воздержаться от скороспелых выводов, то просто очень странный сон. Будто отдел ИСАЯ властным решением на самом верху перевели из сферы компетенции Совета Безопасности [14] в подчинение Митрополиту Всея Руси. Сон приснился в полночь, был необычайно реален, внутренне логичен и насыщен массой конкретных деталей, так что имел все основания считаться вещим.
14
Решение о создании секретной лаборатории нейроэнергетики и ее целевом финансировании Спецотделом при Главном политическом управлении было принято в 1924-ом году от Рождества Христова на заседании коллегии ОГПУ под председательством Феликса Дзержинского.
Но
Во сне Максима Максимыча оставили руководителем питерского отделения, но вместо бравых хлопцев в личный состав всучили трех бабенок, якобы имеющих неразвитые ведьмовские таланты. Суккуб побери, по новому уложению подчиненных следовало называть «сестра»: сестра Зинаида, сестра Анжела, сестра Ивона… А приветствовать полагалось вместо вздергивания руки к фуражке крестным знаменем и поповско-шпаковым причитанием: «Слава тебе, Господи!».
Но «ничего не стоят внешние атрибуты, если за ними нет силы, и ничего не стоит сила, которая способна лишь на жалкое проявление в них».
Максимыч попытался найти тайный смысл в сочетании первых слогов имен приснившихся сестер: Зинаида-Анжела-Ивона — «Зи-ан-ив»… Суккуб побери, может быть загадочное слово «Зианив» что-то и значит? Может, так зовут какого-нибудь божка из забытого эпоса вымершего от пьянства какого-нибудь племени бугджебусалов, что в переводе означает «уколовшие ногу об дикобраза» или «дети голубого скунса». Надо бы для успокоения совести проверить по картотеке, но скорее всего Максимыч все чересчур усложнял.
«Опора, на которой стоишь ты — разум твой. Не теряй его, если не хочешь быть смытым в воронку судьбы и стать игрушкой в руках иных». Скорее, следует обмозговать, какие напасти мог бы нести символ «сестра».
У Максимыча отродясь не было сестер. А единственная поднадзорная по линии ИСАЯ компания, использующая искомое слово в своем аукале — «Сестры печали» — вела себя тише воды, ниже травы последние лет пять. А может быть, уже и распалась. Начальник ИСАЯ сделал отметку в памяти — потом проверить, как там ныне живется «Сестрам печали»?
Полковник смотрел на серебряную подковку, только на подковку, и ни на что более, кроме подковки. Ни игральные автоматы, ни серьезно вытянувшиеся там, где на карте Эрмитаж, молочно-желтоватые поганки дать подсказку не могли. А подковка раскачивалась все ленивей и ленивей.
А может, заковыка имеет политический привкус? «Если люди перестанут охотиться друг на друга, смогут ли они продолжить существование?» Нет ли какой такой рвущейся к власти троицы то ли депутатов, то ли чиновников, у которых имена жен начинаются с «З», «А» и «И»? И тут же кольнуло, что поленился начальник ИСАЯ как следует прогрызть позапрошлонедельный отчет Ильи, посвященный оккультным взглядам аккредитованных в Питере дипломатов. Что-то там такое подозрительное отмечалось. Или американский консул по экономике на прежнем посту платил взносы в «Аум Сенрике», или латышский генконсул Якуб Тенюх по юности почитал Марию Дэви Христос, или супруга финского консула по культурным связям была сфотографирована со стопкой книг Рона Хаббарда? Суккуб побери, память совсем никудышная стала!
Еще Максимычу приснилось, что первое дело переформированного отдела касалось похищения неким мультипликационно недостоверным, карикатурно взъерошенным зомби популярной телеведущей. Зомби находился в стадии полураспада, по ходу сна с него буквально осыпались куски гнилой склизкой плоти. Но «сможешь ли ты отличить слугу Сатаны от дешевого позера или агрессивного шута?» Зомби впопыхах потерял челюсть, и, изучая улики, на коронке Максимыч в лупу обнаружил подозрительный символ, отсылающий к геральдике исламских сатанистов.