За пять веков до Соломона
Шрифт:
Моисей не знал ответов на эти вопросы. Только одно — за десять лет, проведенных в Мадиамском краю, он научился слушать Бога в своей душе. И сейчас Господь советовал находиться здесь и делать все, чтобы предотвратить смертельную опасность, нависшую над Египтом. По сравнению с которой, беды, обрушившиеся за последние годы на страну его детства, казались не такими уж большими несчастьями.
Моисей вспомнил прощальный разговор с Иофором:
— Моисей, не знаю, сможешь ли ты что-то сделать. Но если чувствуешь, как сердце велит вмешаться и не дать пролиться невинной крови, поступай по его зову. Ты многому научился за десять лет. Возмужал, обрел опыт зрелости, а главное — начал верить самому себе: и быстрым мыслям, и гибкому телу, и проницательному
И осеняя отцовским благословением, Иофор повторил:
— Ищи точку опоры, Моисей. Найди ее, приложи Силу и добьешься, чего желаешь.
Когда-то давно, лет семьсот назад, во времена Аменемхата Второго — внука основателя Двенадцатой династии — случился великий голод. То ли Нил не разлился, то ли, наоборот, наводнение слишком сильным оказалось. Не помогли ни истовые молитвы, ни обильные жертвы Богам. С соседними странами тогда предпочитали не торговать, а воевать. Потому и помощи ждать не приходилось.
Тогда фараон Аменемхат отправился к самым верховьям Нила для долгой беседы с Богами. Пробыл там целый месяц, когда вернулся, придворные его не узнали. Вместо отчаявшегося молодого человека, появился полный решимости государь, твердо знавший, как надобно действовать.
Он тут же собрал совет правителей номов и поведал, что велели сделать всемогущие Боги, чтобы отвести от Египетской земли страшные кары. И случилось невиданное: совет не поддержал решения фараона. Впервые за долгие столетия Египетские управители выступили против посланника Богов. Но Аменемхат подготовился к такому повороту. По его приказу тут же во дворце самые ярые противники лишились голов. Это положило конец колебаниям большинства старейшин, и на новом совете те выражались намного благоразумнее, подчиняясь воле фараона.
Требование Богов выражалось предельно просто:
УБИТЬ ВСЕХ МАЛЬЧИКОВ МЛАДШЕ ДЕСЯТИ ЛЕТ!
Единственное, что удалось сделать правителям, это уговорить фараона отнести требование Богов только к рабам, пощадив детей свободных египтян. Аменемхат, сам имевший троих малолетних сыновей, охотно пошел на уступку.
По всему Египту пронесся страшный стон. Военные отряды действовали быстро и жестко. Ночью они окружали очередную деревню, утром прочесывали каждый дом и умерщвляли всех отпрысков мужского пола. Пощады не было никому — залогом верной службы являлись собственные семьи. Аменемхат пообещал принести их в жертву, ослушайся хоть один солдат приказа.
Трупики детей сбрасывали в Нил. И великая река окрашивалась в кровавый цвет — и в тот раз виною тому не были безобидные красные водоросли.
Кое-где рабы сопротивлялись, и тогда убивали всех. Даже простые египтяне, которых не коснулось это бедствие, поражались жестокости богов, потребовавших такой жертвы, и беспощадности фараона, согласившегося исполнить их желание.
И только небольшая группа жрецов, почти месяц убеждавшая фараона в необходимости крайней меры, знала в чем дело.
За всем стоял строгий деловой расчет. Истребление малых детей резко сокращало число едоков на ближайшие десять-пятнадцать лет. Появлялся шанс выжить остальным. Убийство именно мальчиков не создавало проблем в будущем. Девочки-то не трогались.
Ведь когда они повзрослеют достаточно, чтобы рожать детей, недостатка в желающих стать отцами не будет. Даже если никого из сверстников в живых не останется…
Моисей расслабился и погрузился вовнутрь себя, как тысячи раз за долгие годы, проведенные в Мадиамской стране. Вначале тело налилось теплом, чтобы через мгновение унестись потоком куда-то вдаль. Но к удивлению Моисея, он не отправился путешествовать по неведомым землям и солнечным полям, как это бывало обычно.
Только краски, окружавшие Моисея, казались неестественно бледными и спокойными, да иной предмет, бывало, вздрагивал, словно живой. Больше ничто не выдавало присутствия в том, а не настоящем мире. Ничто кроме звуков. Их здесь попросту не было. Светлые, колеблющиеся картинки, полные движения и перемен, но совершенно безмолвные. Чем-то похожие на сон, но намного ближе действительности.
Моисей по опыту знал, что лучше всего дать свободу телу и пойти куда-нибудь. Неважно куда. Более того, если ни о чем не думать, ступни быстрее найдут правильную дорогу. Совсем как в известной мадиамской поговорке: в ногах — разума нет.
Моисей шел некоторое время, что опять не имело никакого значения здесь, во внутреннем мире. Случалось, за пару минут он оказывался в днях пути, а иногда за несколько часов передвигался всего на сотню локтей. Почему так выходило, Моисей не знал, да особо и не задумывался. За эти годы он научился доверять внутреннему голосу.
Продолжая движение, Моисей осмотрелся по сторонам — предоставленные сами себе ноги завели на край города, в узкую тенистую улочку. Он сделал еще несколько шагов вдоль прямоугольных домов-коробок и остановился. Внутренний голос раздвоился: одна часть требовала идти вперед, другая — стоять на месте. Моисей решил этот вопрос просто — свернул в сторону, в один из небольших уютных двориков, скрытых высоким забором. Едва войдя вовнутрь, он увидел, что территория по ту сторону намного больше, чем казалось снаружи. Еще одна из шуток внутреннего мира. А в самом центре плескался прохладой квадратный пруд — один в один, как в доме хозяина Мариам.
Сходство было настолько сильным, что Моисей зажмурил глаза. Здесь все и произошло. Тут стояла Мариам, когда он ее видел в последний раз. Здесь находился сын Бакенхонсу. Моисею показалось, что открой он глаза — и опять увидит надменное насмехающееся лицо сына Верховного жреца. Вновь услышит горькие слова, кровь ударит в голову и…
Моисей поспешно разлепил тяжелые веки. Незачем представлять, что произойдет дальше. И тут же подскочил на месте — перед ним действительно кто-то стоял!
Ему и ранее приходилось встречаться здесь с людьми — внутренний мир имел еще двоих обитателей. Моисей успел хорошо познакомиться с ними за долгие десять лет. Чаще всего попадался тот, кого Моисей окрестил Мудрецом — обычно после таких встреч к Моисею приходило понимание, что и как следует делать. Иногда встречался Воин, с коротким мечом и холодным бронзовым блеском в глазах. Очень-очень редко обитатели внутреннего мира нарушали одиночество друг друга. Всего на памяти Моисея это происходило два раза. Когда Мудрец с Воином семь лет назад пришли сообщить, что у него родится сын. Когда спустя три года они посоветовали выставить сторожевые отряды в пустыне с полуночной стороны от поселка. Эта предосторожность помогла загодя обнаружить дикое кочевое племя, решившее напасть на мадиамян, прельстившись источниками воды и тучными стадами коз и овец.
Последняя встреча состоялась всего две недели назад — сразу после разговора с заезжим купцом, первым принесшим новости о Завете Аменемхата. Когда перед Моисеем предстали одновременно и Мудрец, и Воин, молодой мадиамский вождь сразу понял, что именно ему доведется отправиться в Египетское царство, чтобы остановить безумие Рамсеса. Используя даже силу, если другие способы не помогут.
И на этот раз Моисей вошел во внутренний мир, надеясь получить совет от Мудреца или, в крайнем случае, от Воина. Но к большому удивлению Моисея, перед ним стоял не мужчина, не один из старых знакомых, а умудренная годами женщина. Поседевшие волосы, крупные морщины на лице, опущенные краешки губ. И крупные черные глаза, единственные, в ком сохранился блеск жизни. Веселые и озорные глаза, которые он так хорошо знал! Глаза — Мариам.