За пять веков до Соломона
Шрифт:
Рамсес зло расхохотался:
— Добрый, говоришь! Тебе-то хорошо известно, что во все века армия и народ в послушании только двумя вещами держались: дарами щедрыми да страхом лютым. Хватит, сделал я даров не мало, хлеб бесплатно раздавая. И где она благодарность людская? Где? Нет ее. Вместо того люди гиенами злобными друг на друга смотрят и даже в мою сторону поглядывать осмеливаются. Пришло время страхом смерти воспользоваться.
— А не боишься, Рамсес, восстания людей, до отчаянья доведенных?
— Мне ли, фараону, бояться следует? Моисей, ты забываешься верно. Я уже не тот мальчик, что вместе с тобой в догонялки играл.
Моисей опустил взгляд на роскошный мозаичный пол. Как ни горько было это признавать, он потерпел полную неудачу…
История повторялась во второй раз. Это все уже было. Он однажды стоял вот так перед фараоном. Совершая ту же ошибку. Пытался спорить, не имея аргументов. Да еще и у всех на виду, подрывая авторитет фараона!
Ни кнут, ни пряник не помогли. Что делать? Какие слова найти, чтобы убедить упрямого Рамсеса?
Солнце медленно заходило за гору Меретсегер, последние лучи прощались с дворцами на восточном берегу. Похожая на огромную пирамиду верхушка горы отчетливо темнела на фоне ярко-розового неба. Говорят, что именно из-за этого сходства много лет назад первые цари Среднего Царства перенесли сюда свои могилы. И любой, даже самый мелкий чиновник, мечтал быть похороненным на склонах священной горы, «Любящей Молчание». Чем выше статус — тем ближе могла находиться могила к недоступной простым смертным Долине Царей.
Интересно было бы посмотреть, как выглядела завершенная гробница Сети. Только для этого следовало приехать в Египет на погребение — сейчас усыпальница великого фараона запечатана священными печатями и охранялась днем и ночью сторожевым отрядом верных жрецов.
Моисей перевел взгляд на солнечную дорожку, что радостно бежала по рябистой поверхности Великой Реки, и медленно погрузился во внутренний мир.
Первым пришел Мудрец. Выглядел он, против обыкновения, изможденным и уставшим. Борода торчала белыми пучками во все стороны, словно несколько лет не стриженная, лоб покрывал толстенный слой красной пыли (той самой, что встречалась в мадиамских горах), отчего лицо походило на потемневшее бордовое яблоко, покрытое густой шерстью. На этом колючем яблоке неестественно ярко белели умные глаза, в которых отражался спокойный характер хозяина.
И совсем не вязалось с уставшим видом поведение Мудреца. Он радостно обнял Моисея, а потом уселся рядом, напевая веселую мелодию и помогая себе похлопыванием по коленям.
Стоило Моисею на миг отвернуться, чтобы замыслиться над диковинным появлением, обычно такого сдержанного Мудреца, как все вокруг изменилось. Солнечный свет померк, сменившись густым полумраком тронного зала. Моисей стоял в самом центре перед грозным Сети, который коротко отдавал приказания Везиру. Откинувшись на высокую спинку трона, фараон барабанил по резным подлокотникам, поочередно сжимая пальцами хищные морды львов, и гневно поглядывал на Моисея. Тому стало опять не по себе. Сети безмолвно шевелил губами, а затем яростно взметнул руку, жестом приказывая Моисею убираться прочь.
Моисей повернулся в направлении, куда указывал фараон, и мир во второй раз изменился, как-то несмело съежившись, уступив место непроглядной тьме. Только в самом центре пылал костер, у которого сидел, опершись на посох, Иофор.
И вдруг Моисей почувствовал этот ритм. Ритм, будораживший душу и звавший вперед. В такт которому Мудрец хлопал себя по коленям, Сети барабанил по позолоченным львам, а огонь танцевал в ночной тиши. Все три эпизода объединялись общей целью и подсказывали решение!..
Открыв глаза, Моисей знал лишь одно — Мудрец одобрил план исхода еврейских рабов в Синайскую пустыню. Что это не будет просто, свидетельствовал уставший и потрепанный вид Мудреца. Но счастливая улыбка на лице внушала надежду, что все закончится хорошо.
А вот две другие встречи были совсем непонятны. При чем здесь разговор с Сети? А с Иофором? Что хотел подсказать внутренний Бог?
Моисей попробовал рассуждать логически. Он перебрал все возможности, но ничего стоящего не нашел. Вроде и идей много, но ни одна никуда не ведет.
Через час мучительных раздумий Моисей отступил. Он уже вставал, чтобы небольшой прогулкой размять затекшие ноги, когда в голове вдруг промелькнула какая-то важная мысль. Моисей замер и осторожно принялся разматывать клубок дум назад. Он упорно искал кончики затерявшихся мыслей, пока не схватил ту, которая почему-то показалась значимой. Моисей с удивлением отметил, что найденная мысль оказалась совсем простой: в предыдущий раз внутренний мир тоже обратился к истории, показав ему Мариам и напомнив ее последние слова! Так может и здесь, следовало вспомнить последние слова, что ему довелось услышать от Сети и Иофора?
Моисей возбужденно опустился на землю. Как всегда в моменты поиска решений, стоило нащупать верную тропу, как в душе просыпался нетерпеливый азарт хищника, идущего по следу и уже чующего жертву. Глаза бегали из стороны в сторону, щеки пылали огнем, губы растягивались в улыбке, но Моисей ничего не замечал. Он несся вперед, подобно большой тростниковой лодке с огромным парусом, подгоняемой попутным ветром. И стоило только кораблю замедлить ход, как впереди появлялась одна, а то и несколько других лодок. Моисею оставалось выбрать, на которую перескочить, чтобы мчаться дальше к далекому берегу решения, уже проступавшему в сплошном тумане неопределенности.
С Иофором все оказалось просто. Его последними словами были: «Ищи точку опоры. Найди ее, приложи Силу и добьешься, чего желаешь». Значит, предстояло найти точку опоры — отыскать в логике фараона то, на что он, Моисей, сможет упереться, словно рычагом, чтобы стать во сто и даже тысячу раз сильнее. Только где ее найти? Какую слабость прячет фараон? Чего боится всемогущий повелитель Египта?
Моисей понимал, что ответ следует искать в разговоре с Сети. И переносить, как в видении, в новый тронный зал, к Рамсесу. Вот только какими были последние слова Сети, обращенные к Моисею? Что-то наподобие: мол, попробуй моей царской воле еще хоть раз не подчиниться. И что же? Он и сейчас не подчиняется. Неужто этого фараон боится? Нет, не может быть. Как других заставлять приказы исполнять, их с Рамсесом еще в детстве научили. Значит что-то другое. Может то, что Сети перед этим говорил? Но что это было, что?