За Россию - до конца
Шрифт:
Владимир Зенонович произносил сии сентенции в таком безостановочном порыве и с такой силой экспрессии, будто ему уже предложили этот пост и, более того, настаивали, чтобы он его принял.
От встреч с Май-Маевским у меня осталось в памяти многое. К примеру, те дни, когда штаб Добровольческой армии находился на станции Иловайская. Я сопровождал Деникина в его поездке к Май-Маевскому. С нами были Романовский и Врангель. У меня в ушах всё ещё слышатся звуки встречного марша, который грянул тотчас же, как Деникин вышел из вагона.
Подходя с рапортом к Деникину, Май-Маевский ступал тяжело, грузно, однако же выказал
— Ваше превосходительство, — у Владимира Зеноновича был приятный, бархатного тембра, баритон, — незначительный бой идёт в районе Харцызска. На остальных направлениях без перемен.
Деникин уважительно поздоровался с Май-Маевским, затем — с почётным караулом и пригласил генерала в свой салон-вагон, представлявший собой две небольшие комнаты, обставленные мягкой, тёплых тонов мебелью и устланные персидскими коврами. В одной комнате по стенам были развешаны оперативные карты, в другой были два стола, на которых торжественно белели скатерти. Глядя на них, казалось, что вокруг нет никакой войны, царит мир и благоденствие. Сейчас столы уже были накрыты. Я сразу обратил внимание, что закуски, расставленные на столе, были изысканными, а водка в штофах отдавала лимонным цветом: Антон Иванович предусмотрительно распорядился поставить на столы именно настоянную на лимонных корочках водку, столь любимую Владимиром Зеноновичем. Я заметил, что Владимир Зенонович, увидев штофы, сглотнул слюну. Надеюсь, что он при этом вполне оценил жест своего начальника: это был добрый знак, характеризующий их взаимоотношения.
Праздничный стол в этот день не был случайным: только что Деникин подписал приказ о назначении генерал-лейтенанта Май-Маевского командующим Добровольческой армией. По этому поводу Антон Иванович произнёс тост:
— Дорогой Владимир Зенонович! Я безмерно рад поздравить вас с новым высоким назначением. Мы восхищены вашей доблестью, честностью и самоотверженностью, которую вы проявляете в боях за возрождение единой и неделимой России! В том, что войска Юга России удерживают сейчас весь Донецкий бассейн, есть огромная ваша заслуга. Вы проявили себя в этой борьбе как истинный полководец, и сейчас Родина повелевает вверить вам судьбу Добровольческой армии. Я убеждён, что отсюда вы поведёте нашу доблестную армию по победной дороге на Москву! За ваши победы, за ваше здоровье, дорогой Владимир Зенонович, я поднимаю этот бокал! Ура в честь нового командующего Добровольческой армии!
Выпив бокал до дна, Деникин крепко обнял Май-Маевского, они расцеловались троекратно. Произносились всё новые тосты, за столом стало оживлённо, разговор принял хаотический характер. Деникин говорил с Май-Маевским в основном на деловые темы.
— Антон Иванович, — Май-Маевский выглядел озабоченным, — вы лучше меня знаете, что положение на фронте крайне сложное. Красные бьются отчаянно, мои орлы дерутся не хуже, но им крайне тяжело: пополнение почти не поступает, обмундирования и оружия катастрофически не хватает.
— Владимир Зенонович, мы всё делаем, чтобы поправить положение. Могу вас обрадовать: на днях прибывает несколько транспортов с обмундированием и снаряжением. Больше того, прибывают — только не падайте в обморок! — танки! Да-да, англичане дают нам танки! Вы даже представить себе не можете, какой потрясающий психологический эффект они
— Танки? — У Май-Маевского пенсне поползло кверху по крупному мясистому носу. — Но у нас нет специалистов, чтобы пустить их в дело!
— И это предусмотрено. Управлять танками на первых порах будут англичане. Они подготовят наших танкистов, и тогда мы их сменим.
— Это хорошо. Танки — это, конечно, сила! Представляю себе, какой ужас охватит большевичков при виде танков и как они будут драпать!
Они долго говорили на эту тему, предвкушая грядущие победы. Потом Владимир Зенонович затронул аграрный вопрос.
— Надо бы больше привлекать на свою сторону крестьян, — озабоченно сказал Май-Маевский. — Тут надо признать, что большевики нас обскакали. Обещают беднякам манну небесную, да и зажиточных крестьян успешно перетягивают на свою сторону.
Врангель моментально вклинился в разговор.
— Пока мы не дойдём до седых стен Кремля и не услышим звон колоколов Ивана Великого, ни о каком аграрном вопросе не может быть и речи! — как всегда громогласно и с изрядной долей патетики воскликнул он, будто только от него и зависело, решать этот вопрос или не решать.
— Как бы не прозевать самый ответственный момент, — возразил Май-Маевский. — За то время, какое уйдёт на взятие Москвы, большевистская зараза окончательно собьёт мужика с истинного православного пути. Мужик не пойдёт за нами, если мы не дадим ему землю.
— А рабочим — фабрики и заводы?! — ехидно выпалил Врангель. — Ha-кося выкуси! — И он сунул увесистую дулю едва ли не в нос Май-Маевскому.
— Это вы мне? — от души рассмеялся Май-Маевский. — А я всегда считал вас, любезный Пётр Николаевич, человеком изысканных манер.
— К чёрту изысканные манеры! — Врангель был уже изрядно «на взводе»: назначение Май-Маевского бесило его, вызывая зависть. — С этим быдлом не церемониться надо, как это изволите делать вы, Владимир Зенонович, а вешать, вешать и ещё раз вешать! Вот тогда-то они и пойдут за нами как миленькие!
— Господа, призываю вас к спокойствию, — вмешался Деникин. — Всему своё время. Решим и земельный вопрос. А пока самое главное — решительное наступление! Только вперёд!
Направить разговор в другое русло помог Романовский.
— Владимир Зенонович, — сказал он, — Антон Иванович разрешил вам формировать Белозерский полк, правда, без ущерба для остальных частей. И ещё: очень просим вас подтянуть Шкуро, он совсем распоясался.
— А как его подтянешь? — улыбнулся Май-Маевский. — Разве вы не знаете его анархистский характер? Нажму на него, а вдруг он перекинется к Махно или Петлюре?
— Ничего, найдём управу и на Шкуро, и не таких обламывали, — пообещал нахмурившийся Деникин. Он помолчал, видимо что-то припоминая. — А вообще-то нынешним нравам приходится только удивляться. Мой отец протрубил при Николае Первом два года. И дослужился... до прапорщика! А этот Шкуро в считанные месяцы норовит в генералы!
— Так в те времени, ваше превосходительство, — тут же среагировал Владимир Зенонович, — даже чин прапорщика обеспечивал получение дворянства!
— Прапорщик — это знаменосец, — поспешил высказать свою осведомлённость Врангель.