За руку его держи
Шрифт:
– Да ладно! Серьезно? Там весело. Тебе обязательно следует как-нибудь заглянуть.
– Как-нибудь…
– М-да, теперь уже не скоро, потому что нынешний закончился.
– Какая жалость.
– Стой! Это что сарказм?
– Да ни в коем случае! – наигранно возмутилась я.
Мне вдруг стало так смешно, что я залилась смехом, и Том, посмотрев на меня, тоже начал смеяться. Мы бы заходились до нашего этажа, если бы лифт резко не дернулся и не застыл на месте. Не удержавшись на уставших ногах, я упала на пол, что развеселило нас еще больше. Еще смеясь, он подошел
– Ты в порядке?
– Ну, физически – да, но чувствую себя очень глупо, – я потрогала пылающие от стыда щеки.
– Это случается с лучшими из нас, – сказал он.
Он помог мне подняться, но потянул так сильно, что уже после того, как встала, я по инерции полетела на него. Мне пришлось выставить свободную руку, чтобы не врезаться в него.
– Прости, я недооценил свою силу.
Я бы точно пошутила, что он опять выпендривается, но чувство, овладевшее мной после его прикосновения, заставило меня передумать.
– Ничего, – выдавила я. – Спасибо.
Момент, когда он все еще держал мою руку, длился так долго, что я смогла заглянуть в его светлые глаза и научиться летать в их небесном цвете. Все тело покрылось мурашками и начало источать энергию, будто я стала лампочкой, и меня включили. Я почувствовала что-то родное, такое знакомое и приятное. И опомнилась, лишь когда он отпустил. Связь разорвалась, оставшись ярким следом в бьющемся сердце. Еще мгновение я приходила в себя от осознания, что на самом деле произошло…
У всех есть какая-то особенность. Моя – чувствовать людей через прикосновение. Это не точная наука и не расскажет всех секретов. Но я буду уверена, мой ли это человек, приятен ли он мне или под внешней маской скрывается чужой для моего мировосприятия индивид, и насколько близко я могу его подпустить. Ведь прикосновение – это общение на высшем уровне, где сама материя подсказывает истинную суть.
Так я встретила своего мужа. Сколько бы парней не охотились за мной, я чувствовала, что чего-то не хватает. Разрывала отношения и шла дальше. Не хотелось напрасно обнадеживать кого-то, потому что я всегда знала, что это ни к чему не приведет. И вдруг друзья познакомили с парнем. Мы протянули друг другу руки, чтобы пожать их, и в одно мгновение все изменилось. В его теле текло столько энергии, мощной и властной, что я мгновенно подчинилась ей. В тот миг я поняла, что мне не хватало в других и что непреодолимо тянет меня к этому человеку.
И вновь это всеобъемлющее чувство, поглощающее с первого прикосновения. В меня проникала чужая сила, в которой хотелось раствориться, и это пугало. Я много раз жала руки, обнималась с мужчинами, друзьями и знакомыми, и никогда не загоралась так ослепительно. Единственное, о чем я могла думать сейчас, это заметил ли он. И почему он сам так резко выпустил мою руку? Или мне просто показалось?
Неловкое молчание затянулось, и я решила разбить тишину.
– Мы застряли?
– Похоже, – проговорил он тихо, боясь нарушать неожиданную тишину. Стихла музыка в кабине, стих мотор лифта, стихли наши голоса. – Но уверен, скоро все починят.
– Потому что ты – знаменитость? – съязвила я, пытаясь избавиться
Том посмотрел с упреком:
– Нет, потому что мы в отеле. И им нужны положительные отзывы. Поломка лифта – не лучший показатель, – а затем все же добавил. – И да, будет международный скандал.
Нет, похоже, у меня ничего не получилось.
– Надо, наверное, кому-то сообщить?
– Это точно.
Мы подошли к дисплею и стали изучать. Кнопка экстренной связи, естественно, оказалась красной. Том нажал ее и заговорил. Сказал, что мы застряли где-то в районе пятнадцатого этажа, для чего ему пришлось посмотреть на счетчик над дверьми. В ответ была тишина.
– Меня кто-нибудь слышит? Але! Мы тут застряли!
Тишина в динамике заставила его обернуться и с тревогой посмотреть на меня.
– У них же должны быть здесь камеры? Они же должны нас видеть, – ответила на его взгляд я, стараясь не поддаваться панике сразу.
Повторив все по-русски, стала осматривать верхние углы кабины, пока не нашла единственное приспособление, в которое могла быть встроена камера наблюдения. Я начала размахивать руками, чтобы привлечь внимание охранника, следившего за экранами. Если мы будем стоять неподвижно, то он не поймет, что что-то не так. Если он вообще там есть. Но я продолжала верить в правильность своих действий и показывала руками крест и пальцем на кнопки.
– Что ты делаешь?
– А на что это похоже? Подаю сигнал.
Том явно хотел пошутить и даже открыл для этого рот, но в этот момент в динамике щелкнуло, зашуршало, и к нам в кабину пробился мужской голос.
– Да-да. Мы вас видим. Проблема уже зафиксирована, мы уже работаем над восстановлением движения.
Я перевела Тому.
– Отличненько, – с долей облегчения ответил он мне. – А сколько это займет времени?
Я спросила.
– Пока невозможно назвать точно. Сохраняйте спокойствие, помощь идет, – торопливо произнес голос и отключился.
Прежде чем перевести, я натянула улыбку, посмотрела в предполагаемую камеру и показала большие пальцы.
Том догадался, что от меня отделались стандартными фразами и немного сник.
– Мы здесь надолго, засекай, – прошептал он, облокачиваясь на стену и складывая руки на груди.
– Думаешь?
– Ага. Он же сказал «мы» вместо «я»? – я кивнула. – Так и думал. Это защитная реакция – прятаться за условным «мы». Он паникует, а значит, там что-то серьезное, – интонационно он выделил слово «серьезное», и я зацепилась за это. От предчувствия сердце заторопилось жить.
– Ты пересмотрел триллеров, – отшутилась я.
– Может быть. А может быть я прав, – сказал он, загадочно уходя в свой угол спиной вперед.
– Ладно, конспиратор, – улыбнулась я. – Давай посидим и подождем. В ногах правды нет.
– В смысле? – заинтересовался он.
– А, это старая русская поговорка. Это значит, что не стоит тратить силы, когда можно сесть.
– Интересно, – кивнул он одобрительно и сел напротив меня. – У тебя хорошее произношение. Почти нет акцента.
– Повторение – мать учения, – я подмигнула.