ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
Шрифт:
Несмотря на фактическое бездействие «Русского комитета», широкое пропагандистское использование гитлеровцами имени Власова и мифической РОА продолжалось. В «Инструкции для войск Восточного фронта о Власовском движении» от 22 декабря 1943 г. указывалось, что на вопросы населения оккупированных территорий СССР о Власове и РОА необходимо было отвечать следующим образом: «Власов является русским патриотом. Он выставляет требование, чтобы русский народ, обманутый большевизмом и направленный им по неверному пути, перешел на сторону Европы. Позицию Власова и существование «Русской освободительной армии» следует рассматривать как опасное и серьезное оружие против большевизма. Основное здесь то, что теперь русский призывает русского к борьбе против большевизма»449.
Появление на политической арене Власова являлось одним из
На волне понимания изменившейся не в лучшую для Германии сторону ситуации в недрах абвера в ноябре 1943 г. была создана разработка «О необходимости превращения Восточного похода в гражданскую войну» (т. н. «Директива Райн- хардта»). В ней прямо указывалось на крах надежд гитлеровцев на поддержку их населением Советского Союза и говорилось о полном разочаровании населения оккупированных территорий гитлеровской политикой и его поддержке Красной Армии и партизан. В связи с этим в разработке предлагалось «использовать возможность дать народу помимо Сталина то, за что этот народ борется», т. е. создать некое «русское правительство» и заключить с ним «мир в границах 1939 г.». Однако эти предложения не были поддержаны450, и им не суждено было осуществиться вплоть до создания гитлеровцами «Комитета освобождения народов России» в ноябре 1944 г., когда этот шаг ничего решить уже не мог.
Реального изменения гитлеровской национальной политики не произошло и в отношении других народов СССР, что показала реакция гитлеровского руководства на выдвинутые рядом политических кругов оккупированных территорий предложения о предоставлении этим территориям реальной автономии, в частности Латвии в конце 1942 г.и Эстонии в 1943 г. К февралю 1944 г. вопрос о суверенитете поднимал даже прежде во всем лояльный гитлеровцам глава эстонского «самоуправления» X. Мяэ, однако и это не получило отклика в рейхе451.
С декабря 1942 г. подошел к концу период заигрывания гитлеровцев с крымскими татарами. Когда в мае 1943 г. «Крымский комитет» подготовил меморандум Гитлеру о создании крымско — татар- ского государства под протекторатом Германии, формировании татарской армии, очистке Крыма от представителей других национальностей, этому документу вообще не был дан ход452. Настроения крымско — татарского населения становились менее дружественными по отношению к гитлеровцам, так как оно начало понимать, «что несут ему немцы»453.
Хотя гитлеровские власти создали на оккупированной территории СССР национальные организации, которые вели политическую работу среди населения, оккупанты использовали услуги только лояльных к Германии деятелей. Советская разведка отмечала, что гитлеровцы «прогнали тех из них, кто слишком много шумел или мечтал об «автономии»». С целью мотивации общественного мнения населения оккупированных территорий гитлеровская пропаганда пыталась работать с молодежью оккупированных территорий СССР. Во второй половине 1942 г. в Берлине при министерстве по делам «восточных территорий» был создан отдел по работе среди молодежи и управление «Гитлерю- генд» по оккупированным «восточным областям». Были созданы отделения «Гитлерюгенд» в Прибалтике и на Украине. В русских областях гитлеровцы также пытались создать молодежные организации для
Гитлеровская пропаганда реагировала на изменения политики в СССР, пытаясь дискредитировать ее положительные аспекты. В феврале 1943 г. в Могилеве была распространена брошюра, якобы сброшенная с советских самолетов «в связи с предстоящим 19–м съездом партии». Эта брошюра содержала следующую «программу»: «Государство должно именоваться не СССР, а «Россия»; должна быть ликвидирована диктатура евреев и Сталина; ВКП(б) должна лишиться положения правящей партии; колхозы должны быть заменены столыпинской системой; Церковь должна пользоваться поддержкой государства; Красная Армия должна быть реорганизована по образцу царской армии». Также распространялись антисоветские листовки провокационного характера, имевшие подпись «Члены ЦК, верные Ленину». В марте 1943 г. были распространены листовки — воззвания от имени «Народной Русской Армии», в которых сообщалось «об отказе от большевистской программы; о преобразовании Красной Армии в русскую армию с возвратом к погонам, белым офицерам и походным попам; о репрессиях по приказу НКВД № 445 против семей пленных красноармейцев и оставшихся на оккупированной территории». Главное разведуправление РККА сообщало, что «население частично верит этой пропаганде, а пленные… боятся убегать из плена»455.
Как уже говорилось, гитлеровцы использовали в своей пропаганде такой прием, как организация «кампании протестов» против отдельных шагов советского руководства. Советская разведка сообщала, что радиостанции Таллина, Риги и Каунаса «изо дня в день передают воззвания эстонских, латвийских и литовских гитлеровцев, организуют митинги, где под видом рабочих выступают агенты гестапо». В рамках «кампании протестов» в шведской прессе появились публикации о том, что Германия якобы готова предоставить Эстонии «независимость», но для этого «нужно эстонцам проявить на деле готовность защищать Германию и ее «новый порядок»»456.
Советские органы отмечали, что гитлеровцам не удалось «привлечь на свою сторону широкие народные массы», «вызвать сколько-нибудь значительную вражду между советскими народами», а также «создать себе социальную опору ни в городе, ни в деревне». Например, что касается Прибалтики, советские органы считали, что к коллаборационизму там склонились только маргинальные или чуждые местному населению элементы. Секретарь ЦК КП(б) Латвии по пропаганде А. Пельше докладывал, что предателями Латвии «является лишь кучка репатриированных еще до войны в Германию полулатышей — полунемцев, не имеющих никакой опоры в народе, поддерживаемых исключительно немецкими штыками». Тем не менее советскому руководству приходилось признавать, что «гитлеровцам все же удалось оказать влияние пропагандой на часть населения», которая пошла «на службу к немцам старостами, переводчиками, полицейскими и т. д.», а также добровольно поехала на работу в Германию. По данным Курского обкома ВКП(б), в апреле 1943 г. на территории Курской области «сражалось вместе с немцами против Красной Армии более 1000 человек молодежи из нашей области». Сюда же был отнесен тот факт, «что многие наши девушки связались с немцами и стали им служить». Все это, по признанию советских властей, говорило о том, что гитлеровцам «удалось достигнуть некоторых результатов в своей политической работе среди отсталой части молодежи оккупированных районов»457.
Летом 1942 г. при наступлении гитлеровцев на юге России их путь лежал через земли донских и кубанских казаков. Часть казачьего населения «с радостью встречала немцев», ожидая, что гитлеровцы как минимум отменят колхозы и позволят казакам вновь выбирать своих собственных атаманов, а в идеале — дадут им полную автономию и будут относиться к ним как к союзникам. Для таких настроений были определенные основания. Как уже указывалось ранее, гитлеровцы проводили особую политику по отношению к казакам, выделяя их среди других этнических групп Советского Союза. Теперь, при оккупации казачьих земель, эта политика получила конкретное наполнение. Гитлеровская пропаганда утверждала, что «германское государство видит в казаках дружественный народ», поэтому казакам было обещано «независимое управление, свободное развитие их культурных и экономических сил, уничтожение коллективной системы (колхозов. — Ф. С.)», а также то, что «для них снова будут открыты церкви; религия, обычаи и традиции снова вступят в силу»458.