За сбычу мечт
Шрифт:
– Не хотел, – повернулся к ней Матвеев. – Я уже давно узнал. Но… Но если б я тебе сказал, то Даров бы себя не раскрыл. Он бы все так же вился возле тебя ужом, даже на свадьбу бы отважился. А потом… Потом ты бы запросто его к себе прописала. И домик бы получился общий.
– Ну… Это еще бабушка надвое сказала… – пожала плечами Маша, понимая, что в чем-то Матвеев прав. – Суд бы доказал, что это мое имущество, а не совместно нажитое…
– Только до этого суда еще дожить надо было бы… Я решил, пусть пока так будет, а потом…
– К тому же и сам здесь поживешь. Да? – хитренько
– И это тоже, – пришлось признаться Матвееву.
Маша покачала головой. Все-таки что за люди? Каждый хочет от нее получить свою выгоду! Даже Матвеев, такой правильный, и тот «и это тоже»!
– Матвеев, а ты был женат? – посмотрела вдруг на него Маша с интересом.
– А что это тебя так взволновало? – вытаращился Матвеев.
– Да так… живу с человеком под одной крышей, а ничего о нем не знаю… Где ты раньше жил? Ты что, до полтинника дожил, а собственной квартиры не заработал?
Матвеев уложил руки на руль – они уже давно стояли возле магазина, никуда не ехали – посмотрел вдаль и заговорил:
– Я был женат… И жили довольно неплохо. Она была неплохой матерью. И женой. А потом как-то… Сын Димка вырос, решил ехать за границу. Уехал к моему родному брату. И даже живет там очень неплохо. Английским с детства занимался. Программист. Жениться надумал сейчас… А больше у нас детей не было. И оказалось, что, кроме Димки, нас ничего больше не держит. У нее свои увлечения… в том числе и мужчины…
– Это она тебе изменять стала, что ли? – поразилась Маша. Ей казалось, от хороших мужей никогда не уходят… тут от плохого-то никак уйти не могут. А в том, что Матвеев был хорошим мужем, она отчего-то не сомневалась.
– Да, понимаешь, я здесь сам виноват, – поморщился тот. – Для меня главное – работа. Раньше на серьезном заводе работал, а тут решил сам дело открыть. Понятно, что по первости туда уходит и все время, и все деньги, а отдачи – минимум. Так и было. Она… У нее же тоже не две жизни. Женщины быстрее стареют, ну и когда ей ждать, пока я там на ноги встану? Нашелся хороший мужчина, обеспеченный. Который ее понимал… Она и ушла.
– С ума сойти… – покачала головой Маша. – А ты вот так… спокойно ее отпустил?
– А как? – усмехнулся Матвеев. – Я ж тебе говорю, кроме Димки, нас уже ничего не держало. Мне не нравилось, что она постоянно обсуждала какие-то караты, огранку… Она с ума сходила по камням. Я ж в них ни фига не соображал. Ее тянуло на светские вечеринки, на какие-то приемы. Мне это все было не надо, нам вдвоем даже поговорить было не о чем. И потом… Она хотела жить роскошно, а я не мог обеспечить ей такую жизнь и постоянно считал себя виноватым… неудачником, что ли… Это хорошо, когда ты за спиной чувствуешь поддержку. А когда одни тычки… В общем, нам друг без друга оказалось намного легче.
– И что, больше не встречаетесь?
– Бывает… Но нечасто. Димка вот приезжал – встречались. Причем она со своим новым мужем была. Неплохой мужик. Даже помощь мне предлагал. Но я к тому времени уже и сам не нуждался. А квартиру я ей оставил. Все же, сама понимаешь, мало ли что с тем мужиком у них случится, а как же она без квартиры. Женщине на нее заработать гораздо труднее, чем мужчине.
– А
– У мамы, – смешно вздернул брови Матвеев. – И мы были оба рады. Только там всего две комнаты, и… Ой, она так надо мной трясется. Столько заботы… Я и решил немного расшириться, а потом маму сюда перетянуть. Ей на свежем-то воздухе так хорошо будет! Она тут такие клумбы бы развела!
– Ну и привози! Чего не везешь?
– Теперь, Маша, это не мой дом, а твой, – напомнил Матвеев.
– Точно, я уже и забыла… – с облегчением выдохнула Маша. – Теперь мой… Но ты, если хочешь, можешь здесь жить… пока на новый не заработаешь. И маму можешь свою привозить. Пусть она тут клумбы разводит.
– Во-первых, – стал загибать пальцы Матвеев. – Мне надо только дождаться, когда мне вернут деньги, а не зарабатывать их заново. Во-вторых… мама сюда не поедет. Ей лучше у себя. Она у меня стеснительная очень. Если узнает, что это не мой дом, она тут и шагу не сможет ступить. Ну и зачем старому человеку такие нагрузки? Пусть пока у себя поживет, там ей свободнее.
– Может быть, ты и прав… – пожала плечами Маша и спросила очень строго: – А в магазин мы пойдем? У нас кот уже от голода там умирает.
– Бедный Федя! – ужаснулся Матвеев и выскочил из салона.
Они набрали еды не только Федору, но и себе.
У Маши как-то все перепуталось в голове, боль куда-то отступила, навалилось безразличие. Ну и пусть этот Даров на нее злится. В конце концов, кто знает, может быть, могло выйти и еще хуже, как Матвеев говорит. Теперь ему и не хочешь, да поверишь. И в самом деле, как же Игорь не узнал, что дом и так Машин, если он говорил там со следователями? Выходит, и в самом деле, ждал, когда все само образуется, а потом бы начал действовать? Нет уж, лучше так расстаться. Все, что ни делается…
Кот встретил их невероятным воплем. Федор не любил оставаться один, а тут еще и совсем в незнакомом доме! Ясное дело – эти хозяева так изощренно решили избавиться от славного котика!
Только после того как умял две миски корма, Федор смог успокоиться.
– Кто хорошо работает, тот хорошо ест, – вывел новую формулу Матвеев. – Судя по аппетиту нашего питомца, мышей мы будем лицезреть только в книжках.
– Блажен, кто верует, – усмехнулась Маша.
Перед самым сном она спустилась вниз – забыла внизу телефон – и замерла. На диване, свесив руку, спал Матвеев, а на его груди уютным калачиком свернулся Федор. Картинка из ее мечты. Не хватало только собаки возле коврика, да и… И вместо Матвеева должен был спать Игорь.
Никогда бы с Игорем такой картинки не получилось! И Федька бы у него на груди не спал, и собаки бы не было – Игорь не любил животных. Он вообще никого не любил, кроме себя. Отчего-то вспомнилось, как он отзывался о Женьке, когда Маша впервые заикнулась о сыне. Почему она тогда не насторожилась? Ведь его высказывания были высокомерными, обидными… Она тогда ничего не видела. А Матвеев… И о жене так хорошо говорил… Да кто их разберет, говорить-то они все мастера!
– Мной, что ли, любуешься? – неожиданно проговорил Матвеев. – Говорил же – смотреть на меня любо-дорого.