За семью печатями

Шнейдер Ксения Николаевна

Триста тридцать рек впадают в Байкал-озеро, а вытекает только одна. Вот образ, драгоценный для поэта. Вот факт, приводящий в восторг инженеров-гидротехников. Нетрудно понять, чем он их пленяет: триста тридцать водолеев накачивают воду в каменную чашу, а одна Ангара успевает вычерпать всю эту прибыль, свести на нет их неустанную работу. Вообразите, что это за река!

У самых ангарских верховий стоит Иркутск. Ежегодно мимо него, клубясь и пенясь, пролетает вниз к Енисею шестьдесят кубических километров чистой как слеза байкальской влаги. Никем не обузданная праздная сила беснуется и ликует на протяжении двух тысяч верст — точит пороги, гремит валунами, грызет берега. Дикая, непростительная расточительность...

Спросите

у гидротехника, что значит слово «Ангара»? Он ответит вам: «Это шестьдесят восемь миллиардов киловатт-часов энергии в год, больше, чем могут дать нам Волга и все ее притоки». Что же сделать, чтобы такая бездна энергии досталась не природе, а человеку? Надо соорудить могучий каскад, три станции-гиганта: Иркутскую, Братскую, Енисейскую. Они и будут сооружены. В Иркутске Ангару уже перекрыли огромной плотиной. Стройка у Братских порогов начата. До Енисейской ГЭС очередь дойдет в следующую пятилетку.

СЕМЬДЕСЯТ ВЕКОВ

Надо ли удивляться, что вот уже почти сто лет прошло с тех пор, как ангарские берега стали обетованной землей археологов? Взгляните на любую археологическую карту: вся река на ней, как ветка винограда, усыпана гроздьями черных кружков — могильников и мест древних кочевых стойбищ и более поздних оседлых поселений. Их много, и с каждым годом становится все больше. К каждому из этих кружков — уже не на карте, а там, на самой сибирской земле, — ежегодно, чуть стает снег, устремляются ученые; за каждым кружком — лагерь экспедиции, глубокие раскопы, замечательные открытия.

Да, Ангара нужна нам, людям XX века, нужна, как огромный источник энергии. Но по-своему, по-другому — как кормилица, как широкий водный путь, как преграда для врага — она нужна была и нашим предкам пять, и пятьдесят, и сто пятьдесят столетий назад.

Когда Европа еще спала подобно сказочной принцессе в хрустальном гробу великого оледенения, здесь, в Прибайкалье, было сравнительно тепло. На тысячи верст во все стороны тянулась полярная тундра — гигантское пастбище мамонтов и косматых носорогов. За стадами этих чудовищ неотступно следовал страшный их враг — человек палеолита. Кто скажет, какими приемами пригонял он тяжело топочущие табуны к утесистым обрывам Ангары? Но он делал это. Он сумел превратить ангарские берега в колоссальную ловчую яму для толстокожей добычи. И сотни рычащих, трубящих от страха громадин в дикой панике рушились вниз. Они погибали на острых камнях прибрежья, а человек поселялся на время у места гекатомбы, [36] жег свои костры, ел жизнетворное мясо. И в скудной земле берегов надолго, на сотни веков, оставались на сохранение следы этой суровой, жестокой, непредставимой для нас жизни.

36

Гекатомба — жертвоприношение ста быков сразу (греч.); в переносном значении — бойня, избиение.

Прошли тысячелетия. Ледник растаял, тундра заросла тайгой. Лоси, олени, медведи пили ангарскую воду там, где когда-то набирали ее хоботами мамонты. И место людей палеолита заняли племена новокаменного, затем бронзового и железного веков. Всех манила к себе гладь вековечной реки. А в земле все накапливались и накапливались поверх древних остатков новые погребения усопших, зола вековых кострищ, весь тот драгоценный хлам, который так щедро рассыпает вокруг себя человек.

Слушая рассказы археологов, люди обычно больше всего умиляются удивительным находкам. В самом

деле — найти щиты и шлемы троянцев, разыскать смертные останки Хромого Тигра — Тимура, добыть из-под земли золото скифских курганов или меч урартского царя Аргишти, — все это звучит великолепно. Найти их уже великое счастье. Но ведь этого мало — найти! Находки археологов подобны словам в книге древнего бытия земли; из этих слов слагаются строки. Научиться понимать их, читать и между строк — вот что должны уметь археологи.

ЗАГАДОЧНЫЕ РЫБКИ

В XVII веке протопоп Аввакум, раскольник и фанатик и в то же время писатель необычайного таланта, едучи в страшную ссылку, повидал Байкал.

«Около его, — писал он потом, — горы высокие, утесы каменные и зело высокие... Птиц зело много, гусей, лебедей, по морю яко снег плавают. Рыба в нем — осетры и таймени, стерляди и омули и сиги и прочих родов много. А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирны гораздо — нельзя жарить на сковородке: жир все будет».

Не приходится сомневаться: во времена позднекаменного века изобилие здешней природы было еще большим. Опытные охотники, люди неолита не могли не обратить внимания на щедрые источники добычи. Они ловили рыбу удочкой — земля сохранила нам их костяные, каменные, а позднее и бронзовые крючки: по форме и устройству и даже по размерам (так сказать, «номерам») они очень похожи на наши. Применялись и разные виды сетей. Конечно, сети не долежали в земле до наших раскопок. Мы знаем о них из древних рисунков-писаниц — на скалах, где они изображены. Били рыбу гарпунами-острогами, перегораживали узкие заводи заколами — словом, делали все, что делают на реках и озерах и по сей день. Но, кроме этих общеизвестных способов, древние прибайкальцы придумали еще один, своеобразный, до которого додумались далеко не во всех странах земли. Мы ничего не узнали бы об этой их хитрости, если бы не ангарские и ленские раскопки.

Где ни начнешь копать на территории Восточной Сибири, среди прочих находок непременно попадутся удивительные изображения рыб, скульптуры, выполненные здесь из мрамора, там — из жировика, в третьем месте — из других каменных пород. Материалы разные, а фигурки очень схожи между собой: все они изготовлены с необыкновенной тщательностью, все живо напоминают по очертаниям ту или другую настоящую рыбу. Разглядывая их, видишь: на каждую каменную рыбку, большую или маленькую (а их размеры колеблются от пятнадцати до пятидесяти сантиметров), затрачена уйма упорного труда. Попадаются не только законченные выделкой рыбки, но и заготовки для них, так сказать, полуфабрикаты. Вот кусок твердого камня, по которому мастер уже прошелся специальным отбойником, чтобы потом заботливо отшлифовать грубую болванку. Вот другая будущая рыбка: здесь начали как бы выстругивать из мягкого талькового сланца характерную форму налима. Встречаются готовые широколобки, омули, форели-ленки, даже остромордые осетры и стерляди, и каждую породу легко узнать. Чего ради люди так старались?

Если бы подобные изображения попадались в одном-двух местах, не стоило бы ломать над ними голову. Но рыбок находят десятки — на Енисее и на Ангаре, в верховьях Лены и у берегов самого Байкала. Очевидно, без них нельзя было обойтись, их изготовление было делом важным — люди древности не имели досуга и не мастерили для развлечения забавных игрушек: они решительно не могли тратить столько сил на пустяки. Но если так, необходимо выяснить, как эти рыбки служили человеку.

Высказывали много разных предложений. Самые глубокомысленные ученые утверждали: разумеется, это своеобразные охотничьи фетиши, магические изваяния, цель которых волшебным образом увеличить улов. Другие, знавшие о каменных рыбках только понаслышке, считали их украшениями шаманской одежды. Ничего себе украшение — кусок камня в полметра длиной!