За семью замками. Снаружи
Шрифт:
На что надеялась — сама толком не знала.
Наверное, что ему надоест тратить на неё — недотрогу — свое время и силы. Что найдет себе какую-то другую девочку… Заиграется с ней. Но за две недели — нет.
Он каждый вечер приезжал к себе домой. Почти сразу поднимался в спальню.
Агата делала вид, что спит. Он шел в душ, ложился рядом… Непременно прижимался, целовал, усмехался, когда она не выдерживала — начинала отталкивать руки и губы… Пытался разговорить. Пытался возбудить.
Но
А она может и хотела бы договориться. Чтобы он упал ещё ниже. Чтобы она ненавидела его ещё сильнее.
Хотя иногда казалось, что сильнее просто невозможно.
Выключив воду, Агата потянулась к полотенцу. Промокнула кожу, положила на место. Застыла на мгновение перед дверью из ванной, сначала выключила свет, потом только открыла, повторяя свою привычную мантру: «только бы спал»…
Шла до кровати на цыпочках, опустилась на самый край, чтобы хотя бы не соприкасаться телами…
Понимала, что скорее всего заснуть будет сложно. Больше кошмар не приснится, но ей теперь до рассвета куковать. Сторожить мужнин, нахрен, сон…
Почувствовав шевеление за спиной, Агата не сдержала вздох…
Костя придвинулся…
Вжался носом в её шею сзади…
Агату будто знобить начало.
Она сглотнула, чувствуя, что мужская рука снова обнимает, скользит по животу, гладит, ныряет под резинку шелковых штанов…
Он касается кожи на шее уже губами…
И как же она это любила…
Как же та дура из прошлого это любила…
А эта…
— Я тебя ненавижу… — Агата шепнула, зная, что Костя услышит. Понятия не имея, как отреагирует, но не боясь. У неё и без того слишком много причин бояться.
Дальше Агата чувствовала теплоту его дыхания, щекотавшего шею, что пальцы застыли на кромке белья… Он усмехнулся…
Прижался губами к плечу, вернул руку на живот…
— Я в курсе. Это пройдет.
— Пройдет. Когда сдохну…
Умом Агата понимала, что отвечать не надо. Но желчь рвалась. В конце концов, не только же рвать ею из-за того, что наградил своим ребенком. Пусть и ему немного достанется хотя бы в виде слов…
— Чуть раньше, Замочек.
А он вдруг стал до невозможности терпеливым.
Раньше сорвался бы уже сто миллионов раз. Психанул. Напомнил про границы. Из её квартиры свалил бы, хлопнув дверью. Тогда, когда ей ещё было важно его удержать. Той самой наивной дуре.
А сейчас… Желчь терпит. Язвительность терпит. Без секса терпит. Или не терпит…
Агата закрыла глаза, сглатывая…
Ненавидела и себя, и его, за то, что ей почему-то до сих пор было
Наверное, именно это самое ужасное.
Ведь боль из-за предательства означала, что она его всё ещё любит… Что она в принципе успела его полюбить.
Мудака. Психа. Самого настоящего морального урода. Которого в детстве не научили ни любви, ни уважению, ничему не научили. Который не чувствует ценности человеческой жизни. Её жизни ценности не чувствует.
Костя продолжал будто бы непроизвольно поглаживать живот Агаты, а ей неистово захотелось снять его руку.
Она взялась за мужское запястье, прилагая усилия, сделала, что хотела, попыталась отодвинуться, хотя уже было практически некуда…
— Шлюх своих трахай. Меня не трогай… Я тебе отказываю. Противно…
Выплюнула в тишину…
Знала, что он такого не любит. Специально вспомнила их договоренность, которую он, заключая, уже предавал.
Знала, что взгляд его сейчас становится более жестким. И скулы тоже скорее всего твердеют…
Но посрать же. На всё посрать.
Даже на то, что он снова тянется к ее боку, накрывает ладонью живот, силой возвращает на место, фиксирует, вжимается возбуждением в ягодицы, а губами в затылок, сначала глубоко дышит, постепенно расслабляется…
Чувствует наверняка, что её бьет дрожь отвращения… Но ему-то похуй…
— У меня жена есть. Перебесишься — поговорим. Спи.
Приказывает. А Агате ничего не остается, как закрыть глаза, сдерживая несущийся к горлу всхлип…
Как же она так попала…
Как же она снова так попала…
Глава 2
По утрам Костя просыпался и уезжал очень рано. По сути, у него не было ни выходных, ни проходных. Не будь Агата так сильно зла, возможно, даже пожалела бы. Потому что темп у Гордеева… Сумасшедший.
А он ведь как-то умудрялся вписать в него Агату. И Полину. И… Кто и в каком количестве был у него ещё — Агата не знала и знать не хотела. Наверняка ни в чем себе не отказывал. Непонятно только, где брал силы.
На следующее утро он привычно проснулся в шесть. Привычно пошел в душ. Потом привычно собирался.
Агата следила за ним, лёжа на кровати. Он знал о слежке, но с разговорами, и не с ними тоже, не лез. Вероятно, времени на разборки у него нет. Возможно, нет и настроения. А на ласку он может больше не рассчитывать.
Агата считала — в принципе. Костя — пока.
И это дико бесило. Дико-дико-дико бесила его хладнокровная уверенность, что в Агате говорит блажь и со временем её попустит.