За семью замками. Снаружи
Шрифт:
Из детской отлично видна была улица, значащаяся в адресе Костиного дома. И теперь по ней сложно было проехать машинам. Приходится тормозить и сигналить. Потому что у ворот день и ночь сторожат журналисты. Иногда это пара машин. Иногда доходит до десяти. Их поначалу пытались гонять, но в итоге…
— Сестрёнка, ну зачем ты себя мучаешь?
Вопрос Гаврилы из-за спины заставил Агату оглянуться.
Мужчина стоял в дверном проеме. Возможно, уже давно. Возможно, только подошел (приехал за какими-то документами из Гордеевского кабинета, а Агата не собиралась
И без Гаврилы знала, что не стоит себя же накручивать, но почему-то до сих пор не могла привыкнуть.
И на всю жизнь, наверное, запомнила день, в который это началось.
Костя был дома. Вышел из детской, чтобы позвонить кому-то по работе.
Агата почувствовала легкую тревогу, потому что выходя он будто в лице поменялся, но и предположить не могла, что произошло то, что произошло.
Она протанцевала с Максом минут пятнадцать. Увлеклась сначала, а потом просто радовалась, что удалось укачать.
Уложила в кроватку и только потом поняла, что Костя за это время так и не вернулся. Тревоги стало больше. Агата направилась к Костиному кабинету.
Занесла кулак для стука, а потом поняла, что дверь закрыта не плотно, и за ней Косте говорит по телефону. Сухо и отрывисто. Так, что волоски на руках поднимаются…
— Малому и Агате надо срочно делать паспорт… На вчера, блять!
Костя рявкнул, Агата вздрогнула, будто сказано было ей.
Сначала захотелось уйти обратно и сделать вид, что ничего не слышала. Потом же Агата поняла, что просто не сможет. Её убьет незнание.
Поэтому взяла себя в руки, нажала на ручку…
Вошла в кабинет, поймала полоснувший по ней Костин злой взгляд…
Успокоила себя же, что злой он не на неё. Он тоже попытался успокоить — следующим взглядом, уже другим.
Курсировал по комнате, держа трубку у уха и угукая.
Потом остановился посредине. Упер в бок свободную руку, поднял голову, шумно выдыхая в потолок…
А по спине Агаты прошелся морозец. Потому что она поняла — случилось что-то плохое. Очень-очень плохое. Чувствовала что-то схожее с тем, как он вернулся из поездки. Пальцы холодеют. Липкий страх расползается…
— Исполняй, Гаврила. Я и без тебя всё прекрасно понимаю…
Последняя фраза из телефонного разговора звучала по-особенному сухо и обреченно даже. Костя скинул, но снова не спешил смотреть на Агату.
Сначала на телефон. Потом, когда отложил его, просто под ноги. Дальше — в стену чуть в стороне от плеча Агаты.
При том, что она всё это время молча смотрела на него. Ждала, когда он заговорит. Костя же собирался. С мыслями и чувствами. Желваки гуляли волнами. Взгляд с каждой секундой становился всё более мёрзлым. Таким, что Агату подмывало обернуться, чтобы проверить, не образовалась ли на стене изморозь.
Но она просто не успела — Костя посмотрел на неё.
— Вам с Максом надо будет уехать, Замочек. К Поле. Договорились?
Костя начал в приказном тоне, а закончил будто шутливо. Будь Агата более безразличным, менее тревожным человеком, могла бы даже обрадоваться, но вместо этого замотала головой.
Костю это явно разозлило. Он блеснул глазами и снова сжал челюсти, но сдержался — сплеча не рубанул.
Снова взял паузу, сложил речь в голове сначала…
— Так надо, Агат. Поверь. Пожалуйста…
— Я никуда не поеду, если ты мне не объяснишь…
И пусть Агата не сомневалась в искренности его призыва поверить, ей эгоистично важно было знать, от чего он хочет их с Максом спрятать. Потому что она там же с ума без него сойдет…
Костя снова колебался, Агата просила глазами быть честным. В итоге, кажется, победила. Дальше он говорил, кривясь, пересиливая себя:
— Твой благодетель хотел, чтобы я использовал в кампании информацию о случившемся в банковском отделении. Ты, думаю, и без меня это понимаешь. Он очень обозлен на лояльных к подобному людей. Это нормально. Это человечно. Но я этого не хотел. Мне важно, чтобы Вышинский издох за всё, что сделал. Но я не хочу, чтобы в этом участвовала ты. Поэтому информация оставалась в тайне. Сегодня он её слил. Ты про Здравый смысл слышала?
Агата кивнула.
— Они выкатили «расследование». Там звучит твое имя. И то, что ты Гордеева, там тоже озвучено.
Бегавшие по телу мурашки предчувствия в тот момент словно обзавелись шипами. Ощущения стали для Агаты болезненными. Ей захотелось обнять себя руками. Она внезапно почувствовала свою же дрожь.
— Всё хорошо, Агат.
Что-то из этого наверняка отразилось на лице, потому что Костя поспешил успокоить.
Снова протянул руку, делая шаг к Агате.
Агата же зачем-то снова отступила…
Оба это заметили. Оба вскинули взгляды. Она ему доверяла. Полностью и безоговорочно. Но инстинктивно продолжала всего бояться. Особенно сейчас.
Он не зря ушел из детской. Не зря злился и не хотел рассказывать. Для Агаты это — страшно. Наверное, один из самых больших ужасов.
Потому что наверняка найдутся те, кто её осудит, а она не сможет справиться с неконтролиемым желанием защищать себя. Захлебнется в осознании, что защитить себя невозможно, когда тебя травят. Её когда-то уже травили. Она больше не сможет.
Пользуясь ее замешательством, Костя все же подошел. Обнял не сильно, но ощутимо. Его тоже потряхивало, но он старался быть аккуратным. Прижался своей щекой к ее щеке, гладил, смотрел, скорее всего, в дверь так же сквозь, как Агата смотрела сквозь в окно…
— Поверь, это поутихнет. Поначалу будет сложно, но со временем ты перестанешь интересовать так сильно…
Костя говорил, Агата пыталась кивать, пусть сама и не представляла, как пережить это «поначалу».
— Поедете с Максом к Поле. Побудете там. Боя возьмешь. Я прилечу после выборов. Хотя бы на пару дней. Это полгода, Агат. Я думаю, полгода нам хватит…