За синим горизонтом событий
Шрифт:
Немного изменений произошло за пятнадцать лет, отделявших изъятие племени из его доисторического африканского дома и от смерти Косой. Хичи не были обескуражены. Они и не ожидали многого за такой короткий срок. Их планы были гораздо долговременнее. И так как стратегические проекты хичи призывали их в другое место и они должны были исчезнуть задолго до того, как во взгляде потомков Косой блеснет истинный разум, они соответственно подготовились. Хичи так сконструировали и запрограммировали свой артефакт, что он должен был жить вечно. Хичи организовали снабжение его CHON-пищей, которую
Но в их планы входило много альтернатив, и все они развивались параллельно, причем эти проекты были для них очень важны.
Поскольку Косая не представляла серьезного интереса для научной работы, экономные исследователи уничтожили дефектные части ее записи, а остальное сохранили, как книгу на полке, для сопоставления с другими, более поздними, а значит, и развитыми индивидуальностями. Такими, как, например, Джанин, которая теперь испытывала все, что переживала сотни тысяч лет назад Косая. Хичи оставили некоторые ключи и намеки, которые смогли бы использовать будущие поколения, если те сумеют разобраться в их записях.
Наладив работу станций, хичи все за собой аккуратно Убрали, а потом ушли, предоставив своему долговременному эксперименту, подобно многим другим, развиваться самостоятельно.
В течение восьмисот тысяч лет.
* * *
— Данин, — простонал Хоэй. — Данин, ты умерла?
Она смотрела на его лицо, совершенно неспособная сфокусировать взгляд. Джанин смутно видела лишь плоскую луну с раздвоенным кометным хвостом внизу, что и являлось лицом Хоэя.
— Помоги мне, Хоэй, — всхлипнула она. — Забери меня отсюда.
Из всех снов этот был самый наихудший. Джанин чувствовала себя изнасилованной, опустошенной и сильно изменившейся. Ей казалось, что мир для нее больше никогда не станет прежним. Джанин не знала слова «австралопитеки», но понимала, что жизнь, которую она только что пережила, это удел животного. Вернее, это было хуже жизни животного, потому что где-то в глубине расплывчатого сознания Косой таилась разгорающаяся искорка разума и способность по-человечески бояться.
Джанин была так истощена, что чувствовала себя старше даже самого Древнейшего. В четырнадцать лет она -перестала быть ребенком. В ней больше не оставалось ни капли детства.
У помещения с наклонными стенами, которое было ее личным загоном, она остановилась, и Хоэй с опаской спросил:
— Данин, что неправильно?
— Я хочу рассказать тебе шутку.
—Мне не хочется шутить, — ответил он.
— Это хорошая шутка, — успокоила его Джанин. — Слушай. Древнейший запланировал, чтобы моя сестра Ларви и Вэн совокуплялись для рождения детей. Но моя сестра не может рожать. У нее была операция, и теперь она не в состоянии забеременеть.
—Плохая шутка, — возразил Хоэй. —
—Она это сделала, Хоэй, — сказала Джанин и быстро добавила: — Не бойся, тебя не накажут. А теперь приведи ко мне мальчика.
В его мягких глазах показались слезы.
—Как я могу не бояться? — покачал головой Хоэй. — Может, мне нужно разбудить Древнейшего и рассказать ему... — Тут Хоэй не выдержал, и слезы покатились из его глаз. Он пришел в ужас от одной мысли, что придется будить Бога.
Джанин успокаивала его, как могла, утешала, а потом подошли другие Древние, и Хоэй передал им эту страшную шутку.
Джанин легла на свой матрац и закрыла уши ладонями, чтобы не слышать их возбужденного, полного ужаса гомона. Она не спала, но лежала с закрытыми глазами, когда у двери показались Вэн и Тор. Затем мальчика втолкнули внутрь, и Джанин встала ему навстречу.
—Вэн, — сказала она, — я хочу, чтобы ты меня обнял. Он сердито посмотрел на нее. Никто не говорил ему,что его ждет, а он тоже провел время на кушетке с Косой. Выглядел Вэн ужасно. У него не было возможности оправиться от простуды, он не отдыхал, еще не приспособился к огромным изменениям в жизни, которые произошли после его встречи с Хертерами-Холлами. Под глазами у Вэна темнели синие круги, в углах рта образовались трещины. Ноги были грязные, одежда тоже.
—Ты боишься упасть? — угрюмо проговорил он высоким голосом.
— Я не боюсь упасть и хочу, чтобы ты нормально разговаривал со мной. Не пищи.
Вэн удивился, но заговорил более низким голосом, как она учила его.
—Тогда почему...
—Ох, Вэн. — Джанин нетерпеливо покачала головой и сделала шаг вперед прямо в объятия Вэна. Ей не нужно было говорить ему, что делать. Руки Вэна автоматически поднялись, обе на одинаковую высоту, как будто он хотел поднять ее, ладони легли на ее лопатки. Джанин прижалась губами к его губам, сухим и закрытым, потом откинула голову назад.
—Ты помнишь, что это такое, Вэн?
—Конечно! Это поцелуй.
—Но мы делаем это неправильно, Вэн. Подожди. Давай, как я. — Она высунула меж губ кончик языка и провела им по его закрытым губам. — Мне кажется, — проговорила она, снова откидывая голову, — что так лучше. Как будто... как будто меня сейчас вырвет.
Растревоженный ее непонятным поведением, Вэн попытался отступить, но Джанин последовала за ним.
—Ну, не совсем вырвет, просто я себя странно чувствую.
Вэн выглядел очень напряженным, но все же остался рядом с ней. Он упорно отводил лицо, на котором теперь было недоумевающее выражение. Тщательно пытаясь говорить низким голосом, он испуганно проговорил:
—Крошечный Джим рассказывал мне, что люди так поступают перед совокуплением. Или один человек делает это с другим, чтобы проверить, нет ли у того жара.
— Жара? — переспросила Джанин. — Не говори ерунду, Вэн. Лучше скажи мне, что ты влюблен в меня.
—Мне кажется, «влюблен» — это что-то другое, — упрямо ответил он. — Но поцелуй всегда связан с совокуплением. Крошечный Джим говорил...
—Крошечного Джима тут нет, — перебила его Джанин и положила ему руки на плечи.
—Нет, но Пол не хочет, чтобы мы...