За скипетр и корону
Шрифт:
– Хорошо, дайте сюда, – сказал король.
Тайный советник положил письмо на стол, макнул в чернила толстое перо и подал его королю, затем положил его руку на то место бумаги, где должна была быть подпись, и король вывел твердой рукой и большими, крупными буквами: Georg Rex.
– Хорошо? – спросил он.
– Как нельзя лучше, – отвечал тайный советник, взял бумагу и ушел.
Как только он вышел из кабинета, камердинер отворил дверь со словами:
– Его светлость князь Сольмс.
Князь вошел. Сводный брат короля, от брака покойной королевы Фридерики с князем Сольмсом
Князь был в мундире австрийского генерал-майора, в одной руке его была каска с развевающимся зеленым султаном, в другой – запечатанное письмо, на груди сияла большая звезда ганноверского ордена Вельфов, на шее – австрийский орден Леопольда. Он быстро подошел к королю, который радушнейшим образом его обнял.
– Что доставляет мне неожиданную радость видеть тебя здесь, любезный Карл? – сказал Георг V. – Скажи, прежде всего, как поживают твои?
– Благодарю тебя за милостивый вопрос, – отвечал князь, – у меня дома все обстоит благополучно, и жена совсем выздоровела.
– А герцогиня д’Оссуно?
– Я имею самые лучшие известия.
– А ты сам как поживаешь?
– Страдаю иногда нервами, но в остальном здоров.
– Так, – сказал король, – ну, теперь садись и рассказывай, зачем приехал.
Князь сел рядом с королем и отвечал:
– Я хотел бы прибыть сюда в менее серьезное время и с менее серьезным поручением, – сказал Сольмс, вздыхая. – Меня послал к тебе император, вот его письмо.
Георг взял письмо, провел слегка пальцем по печати и положил перед собой на стол.
– Ты знаешь, что в нем? – спросил он.
– Ничего особенного, это только верительная грамота, а собственно поручение – словесное.
– Так говори же, я желаю слышать.
Князь начал:
– Император решил принять борьбу за будущий строй и новую организацию Германии, так как убежден, что только этой борьбой и решительной победой Австрии могут быть обеспечены прочный мир и прочная самостоятельность германских государей.
– Итак, я, стало быть, не ошибся, – сказал король, – война предрешена?
– Да, – отвечал князь, – и император придает величайшее значение тому, чтобы в этой борьбе вокруг него сплотились германские государи, как это уже было на Франкфуртском съезде.
– Где меня собирались медиатизировать [41] , – вставил вполголоса король. – Что же дальше?
– Император придает величайшее значение тесному союзу с Ганновером. Он поручил мне передать тебе, что считает интересы домов габсбургского и вельфского тождественными в Германии.
41
Медиатизация – подчинение владетельных германских сюзеренов более крупному германскому государству, например, Пруссии или Австрии.
– Вельфский дом постоянно боролся против цезаризма, –
– Император, – продолжал князь, – надеется, что древняя тесная связь между Ганновером и Австрией сохранится и в этом кризисе. Он видит, что на Венском конгрессе Ганновер был поставлен в несообразное положение в Германии, особенно в Северной; настоящее его призвание – образовать в Северной Германии могущественный и самостоятельный противовес прусским гегемоническим устремлениям, между тем как дипломатия Венского конгресса слишком его ослабила.
– Потому что никто не содействовал видам графа Меттерниха, – заметил король.
– Император признает необходимость, – продолжал князь, – исправить эту ошибку Венского конгресса новым строем и организацией Германии, и потому предлагает тебе твердый оборонительный и наступательный союз.
– На каких основаниях? – спросил король.
– Существеннейшие пункты предположенного императором союза следующие: Ганновер тотчас же ставит всю свою армию на военную ногу и обязывается одновременно с Австрией объявить войну. Император со своей стороны предоставляет в твое распоряжение находящуюся в Гольштейне бригаду Калика и уступает тебе на все время похода генерала Габленца. Во всяком случае, он гарантирует целость Ганновера, а в случае победы обещает присоединить к твоему королевству Гольштейн и прусскую Вестфалию.
– В случае победы? – повторил король. – А ты веришь в победу?
Князь помолчал с минуту.
– Я австрийский генерал, – сказал он.
– Забудь, пожалуйста, на несколько минут про австрийского генерала и отвечай мне как брат.
– Если наши силы получат толковое командование и будут деятельно употреблены, – отвечал князь после некоторого колебания, – если Германия постоит за нас решительно и энергично, успех несомненен. Наша артиллерия превосходна, а кавалерия несравненно выше прусской.
– Гм… мы, впрочем, оставим эти подробности, – сказал король. – Ты можешь, пожалуй, подумать, что я в своих решениях основываюсь только на соображениях выгоды, но, в сущности, это не так – во всем этом кризисе я ставлю принцип выше успеха или пользы, и на основании только этого принципа я буду действовать.
– Убедительнейше прошу тебя, – возразил князь, – подумать о будущности и величии твоего дома и не забывать, что Пруссия в своем теперешнем могуществе и с теперешними тенденциями своей политики – постоянная угроза и опасность для Ганновера.
Король несколько минут помолчал в раздумье.
– Любезный Карл, – сказал он наконец, – ты можешь быть уверен, что все, исходящее от императора, встретит во мне серьезнейшее участие и высшее уважение и что он, доставив мне удовольствие увидеть тебя, избрал посла, особенно способного к тому, чтобы еще более упрочить это уважение. Я во всякое время готов доказать мою дружбу к дому Габсбургов и к Австрии, дружбу, основанную на симпатии и убеждении. Но здесь – заявляю тебе об этом прежде всего – вступают в дело принципы, которые я, как правитель моего государства и член Германского союза, ставлю превыше всего. Я в настоящую минуту не дам тебе положительного ответа, – ты ведь можешь побыть здесь несколько дней?