За спичками. Воскресший из мертвых
Шрифт:
— Да, он туда пошел и что-то не идет обратно.
Юсси Кокко ушел. Тут Анна-Лийса стала нервничать, подумав: «Ну куда же мог Ихалайнен запропаститься на целый день? В доме спичек нет, а он не идет».
— А что же ты не попросила спичек у этого Кокко? — спохватилась Майя-Лийса.
Тогда спохватилась и Анна-Лийса, сказав при этом:
— Не догадалась спросить, все ожидала, что вот-вот Ихалайнен придет со спичками.
Без кофе разговор не клеился.
— Да ты откуда идешь со своим узлом?
— Заходила к Сусо, жене Пекки Кенонена. Отнесла ей немножко пирожков и кулебяку с кашей. Поздравила ее с благополучными родами.
— Да разве у Сусо ребенок родился? — изумилась Анна-Лийса.
Майя-Лийса ответила:
— Кто-то там в пеленках плакал у нее.
— Кого, девочку Сусо родила? — с любопытством спросила Анна-Лийса.
— Нет, кажется, мальчика.
— Посмотрите на эту Сусо! На старости лет рехнулась! — с удивлением сказала Анна-Лийса.
Тут жена кузнеца, заговорив о Пекке Кенонене и его жене Сусо, вспомнила вдруг старую историю Анны-Лийсы и сказала:
— Ведь Пекка Кенонен родной брат портного Тахво Кенонена. Как будто этот Тахво одно время подумывал о тебе?
Анна-Лийса смущенно ответила:
— Он думал, да я об этом не думала. А Ихалайнен всегда был деловой человек и всегда в полном порядке содержал свое хозяйство.
— Твой Ихалайнен старательный работник… Где же это он задержался, не несет до сих пор спичек? — задумчиво сказала Майя-Лийса.
Анна-Лийса снова забеспокоилась. Она, правда, надеялась, что он сейчас придет, но все же тревожилась. Майя-Лийса усилила ее беспокойство, сказав:
— Уж не случилось ли с ним чего? Может, он в канаву свалился.
Однако на пути не было канав. Об этом как раз вспомнила Анна-Лийса. На это Майя-Лийса резонно заметила:
— А кто его знает, может, он шел не по этой дороге, может, он пошел в обход через поле Ромппала и там как раз и упал в канаву.
Такое объяснение Анне-Лийсе показалось возможным, и она с этим согласилась:
— А верно, кто его знает. Может, он взял лодку у Сормула и переправился через озеро, потом пошел полем и там свалился в канаву.
Теперь обе уверились, что это именно так и произошло. А тут еще Майя-Лийса вспомнила:
— Ведь как раз лошадь Койвисто попала там в трясину и околела.
— Да… Она там попала в трясину! — с тревогой сказала Анна-Лийса. И тут она почувствовала крайнее раздражение против Ихалайнена. Мало того, что он не вернулся вовремя, так теперь в грязной канаве валяется.
Она сердито сказала:
— Ихалайнен всегда был ужасно неповоротливый. В каждую канаву он готов сунуться, чтоб там в грязи поваляться.
Тут Майя-Лийса
— До сих пор этот Ромппала не может своих канав в порядок привести, чтоб люди в них не падали.
В общем, Анна-Лийса сильно беспокоилась. Она даже не стала жалеть Ихалайнена. Немного поговорили о коровах, но вскоре опять речь зашла о странном запоздании Ихалайнена. Анна-Лийса сказала:
— Никогда он не задерживался по двое суток на таком коротком пути.
— Да и негде ему там задержаться, — ответила жена кузнеца.
Тревога усилилась. Анна-Лийса сказала:
— Уж не сходить ли мне к Хювяринену, посмотреть — не там ли он? Да вот только не на кого дом оставить.
Она ждала, что Майя-Лийса вызовется остаться тут, но Майя-Лийса ждала, что ее попросят об этом.
Обе сидели, выжидая. Одна не осмелилась просить, так как не смогла угостить кофе, а другая не предложила своих услуг, так как подумала, что Анна-Лийса не хочет ее оставить у себя.
С раздражением Анна-Лийса подумала: «Не хочет покараулить мой дом».
Не менее раздраженная Майя-Лийса подумала: «Боится, что я тут что-нибудь у нее украду, если не хочет попросить меня остаться». Большую обиду почувствовала Майя-Лийса. Она сердито сказала:
— Например, госпожа Куусела всегда просит меня побыть у нее дома, когда сама уходит… Она не боится, что у нее вещи пропадут.
Этот намек Анна-Лийса не разгадала, наоборот, она подумала, что Майя-Лийса охотно согласилась бы покараулить дом госпожи Куусела, но только не ее дом. И тогда она тоже обиженным тоном заметила:
— Многие тянутся к богатым, а вот побыть в крестьянском доме — так нет, если даже и попросишь об этом.
Обе сидели надутые. Майя-Лийса выжидательно рылась в своем узелочке. Потом снова сказала обиженно:
— Охо-хо… Нас, бедных, всегда во всех грехах подозревают. Думают, что у бедного человека и души нет.
Сев за прялку, Анна-Лийса капризно бормотала под жужжание катушки:
— Тянутся к богатым… Хотя бы те и не звали их караулить… А вот бедный дом обходят и презирают…
Теперь они всерьез рассердились друг на друга. И стали горько вздыхать. Наконец Майя-Лийса, совсем рассердившись, стала собираться в путь. Но поскольку Антти все еще не возвращался и тревога по этому случаю росла, Анна-Лийса невольно смягчилась и даже решила упросить Майю-Лийсу остаться. Тем не менее, она сказала прежним капризным тоном:
— Главное, не на чем кофе сварить… А без этого вряд ли кто согласится дом караулить.
Наконец ссора стала стихать. Анну-Лийсу устрашило, что близится уже вечер. Ее волнение от этого увеличилось, и она примиряющим тоном сказала жене кузнеца: