За сто миллиардов лет до Большого Взрыва
Шрифт:
— И это свойство может как–то воздействовать на развитие вселенной?
— Сергей Петрович! – воскликнул профессор, — вы просто провидец! Действительно просматривается такая взаимосвязь. Время течет вперед – вселенная неудержимо расширяется. Время пошло назад – вселенная начинает сжиматься.
— М–м–м, — промычал собеседник, встряхивая седоватой густой шевелюрой, — это что–то новенькое… Мне трудно по этому поводу… Получается взаимонаправленное векторное время. И что же здесь первично, по вашему мнению?
— Наверное, об этом говорится дальше, в том кусочке листка,
Седовласый президент инстинктивно дернул руками, как бы стремясь подхватить чашечку, но никакого падения, конечно же, не последовало.
— И чашка разбивается на мелкие куски, а кофе растекается по полу, — профессор обвел рукой предполагаемое пятно. – Но вот время пошло назад, и мы наблюдаем, как осколки фарфора собираются вновь вместе, кофе стягивается назад в чашку, и она снова в ваших руках. Для нас привычен лишь первый этап. А, ведь впервые киношники продемонстрировали, как может проходить и обратный процесс. Они искусственно пустили время вспять, понимаете? То есть, в принципе, это возможно.
— Значит, время может быть и приостановлено? А, возможно, и остановлено совсем?
— Думается – да.
— Но в этом случае утратят силу все известные нам законы физики…
— И некоторые математические догмы, — подхватил профессор, — а, в целом, это перевернет все наши представления о строении материи и соотношении пространства и вещества.
— Тогда произойдет нарушение принципа Аристотеля, что Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху и вообще начнут твориться удивительные вещи.
— Например, мы сможем покинуть пределы, так называемой наблюдаемой вселенной. Сейчас для нас конечность вселенной недостижима и непостижима, поскольку ее границы разлетаются почти со скоростью света, и мы не можем их ни физически видеть, ни зафиксировать с помощью наших приборов.
— Но это невозможно! – вскричал Сергей Петрович, — это просто…
— Мы убеждаемся с каждым днем, что возможно все. Более того, я полагаю на основании нашего первичного исследования, что возможна даже иная категория времени — реальное время, в котором и существует вселенная. А наше время… Оно мнимое, оно нами придумано, это лишь плод нашего воображения и оно бесконечно далеко от реально существующего времени…
И оба собеседника замолчали, потрясенные открывающимися перспективами. Президент Академии наук бездумно чертил на листке бумаги какие–то кривые. Профессор столь же безотчетно следил за движениями его руки, размышляя о таинственной природе и загадочных свойствах новых понятий, приводящих имеющуюся науку в состояние ступора.
— Вы упоминали о черных дырах и их качественном состоянии, — наконец, отбросив ручку, начал неторопливо глава государственной науки.
— Пока нам известно немногое. Мы знаем, что в черной дыре полностью меняется структура пространства. Существуют и сверхмассивные черные дыры, размером с Солнечную систему. Вокруг них также искажаются и взаимоизменяются пространство и время. Там образуется зона
— И в самих недрах творится нечто невообразимое.
— Да мы пока не можем представить состояние времени и пространства в этих ужасных невидимых клоаках.
— И последний вопрос, — глава академии нервно пожевал губами. — Вы знаете, что существует еще и так называемая Темная энергия…Как по–вашему Темная энергия – это антимир?
— Не знаю. Но, похоже, это нечто совершенно неизведанное и таящее в себе скрытую угрозу материи, пространству и времени. Трудно даже представить, что может произойти с ними при непосредственном контакте. Допустимо и иное. Возможно, галактики это острова, а их скопления – материки в океане Темной энергии.
— Весьма образное сравнение. Да, — спохватился хозяин кабинета, — так что у вас за срочный вопрос?
— Мне нужны люди. Конкретно — опытные программисты. Имеющие физико–математические навыки и знакомые с общими началами астрономии.
— Сколько?
— Десятка три. Иначе мы не успеваем в определенное нам время.
— Всем нужны программисты… Но их в наших академических институтах уже не осталось. Все заняты на этой теме и разбросаны по целевым точкам, работающим над расшифровкой послания.
— К кому же обратиться?
— К нашему нынешнему куратору – вице–премьеру. Он пошарит в оборонке, силовых ведомствах, а также проэкспроприирует крупные корпорации… Хотя, погодите. Я сам с ним переговорю, поскольку с подобными заявками обращаются все. Нужны тысячи специалистов и срочно.
— Буду на вас надеяться.
— Поеду немедленно. Только созвонюсь по правительственной «вертушке», чтобы оказался на месте и принял меня.
Глава двенадцатая. Допрос
Сколько времени его везли и куда привезли, Егор не знал. Вопреки киношным правилам он не считал про себя секунды и минуты и не отмечал поворотов автомашины. Неожиданные события последних дней держали в постоянном умственном напряжении. Лишь только машина тронулась, пленник провалился в глубокое забытье.
Скрипнувшая застежка кофра и проникший внутрь свет не потревожили мертвого сна Егора. Двое дюжих спецназовцев застыли в растерянности – захваченный человек лежал с закрытыми глазами, положив скрещенные руки на живот. Ну, ровно покойник, только свечки в руках не хватает. Такого в их богатой практике еще не было.
— Помер, что ли? – тихо предположил один.
Другой быстро нагнулся и, протянув руку, прижал сложенные вместе большой и средний пальцы на шею лежащего, между ухом и нижней челюстью.
— Дышит, — так же тихо констатировал он.
— Что вы там шепчетесь? – Филимонов стремительно подошел к кофру.
— Он спит, товарищ полковник.
— Кто спит?
— Задержанный.
— Что–о–о? – полковник Филимонов нагнулся к лежащему на полу камеры кофру, — разбудить и привести в чувство!