За тайнами Плутона
Шрифт:
Лесс, желтозем, по-китайски «хуан-ту» (желтая земля) — это смесь мелких песчинок и частиц глины и извести, то есть по составу это известковый суглинок; цвет его серо-желтый или буро-желтый; он очень мягкий, его легко можно резать ножом и давить между пальцами. Но вместе с тем он вязкий и хорошо держится в обрывах, даже в 5—10–20 м высоты. Лесс пронизан мелкими порами и вертикальными пустотами в виде тоненьких трубочек, оставшихся после истлевших растительных корешков; поэтому лесс хорошо фильтрует воду, а кусок лесса, брошенный в воду, долго выделяет пузырьками воздух, содержавшийся в пустотах. Благодаря своему составу, содержанию извести и других солей и пористости лесс очень плодороден. В Северном Китае лесс покрывает толщей в 10–20 и даже 100–200 м склоны гор, плоскогорья и равнины; это остатки прежнего, еще более мощного лессового покрова, в который текучая вода дождей, ручьев и речек врезала уже многочисленные лога, овраги и долины и расчленила его на отдельные более или менее крупные части. Лесс — господствующая почва Северного Китая; им покрыты горы, поля
Уже среди уступов плоскогорья, где толща лесса достигает местами 20–30 м, появились подземные жилища, составляющие характерную особенность страны лесса. В обрыве этой мягкой породы выкапывают вглубь галерею шириной в 4–5 м, длиной в 8—10 м и вышиной в 3–4 м; лесс прекрасно держится и в своде, и в стенах без подпорок. Спереди галерею закрывают стеной из кирпича-сырца или обожженного, сделанного из того же лесса; в стене — дверь и рядом окно. Внутри под окном устраивают кан, [2] который топится снаружи, и жилье готово; в нем летом прохладнее, чем в доме, а зимой теплее, потому что толща лесса защищает и от прогревания, и от охлаждения. Рядом выкапывают вторую галерею для домашних животных с отдельным выходом или же дверью в жилую галерею. Перед дверью устраивают ровную площадку, на которой складывают навоз, молотят хлеб, выполняют домашние работы; тут же бродят куры, свиньи. Целый ряд таких пещер друг возле друга составляют поселок, а если лесс опускается крупными ступенями по склону, то на каждой ступени располагаются пещеры, и дворики перед ними находятся над галереями соседнего вниз яруса.
2
Кан — низкая глинобитная лежанка, покрытая циновками, на которой и спят и едят. Кан одновременна и печка и зачастую единственная мебель.
В таких подземных селениях бывают и постоялые дворы, и позднее, путешествуя, мне приходилось ночевать в лессовой пещере: тут же, в соседней пещере, помещались и наши животные.
Пещеры служат десятилетиями без ремонта: если свод начинает сдавать и из него вываливаются глыбы, пещеру бросают. Единственный недостаток этих жилищ — при сильных землетрясениях они нередко разрушаются и засыпают своих жильцов…
Уступы плоскогорья, расчлененные на горы, занимают большую половину расстояния между Хуо-лу и Тайюань-фу, и мы только через три дня после заставы поднялись на высшую часть плоскогорья, достигающую 1100 м. Здесь местность приобрела более плоский рельеф и почти сплошь покрыта толщей лесса, в которую местами врезаны глубокие овраги. Эта толща везде по склонам разбита на уступы, занятые пашнями. Естественное свойство лесса образовывать на склонах террасы-уступы используется и усиливается человеком, так как ровная поверхность ступеней гораздо удобнее для распашки, чем косогор, а дождевая вода задерживается и впитывается в почву, тогда как на косогорах она стекала бы быстро вниз; террасы отделены друг от друга отвесными обрывами в 1–3 м и, кроме того, ограждены небольшим валиком. Этот остроумный способ китайских земледельцев возможен потому, что лесс почти во всей толще имеет один и тот же состав плодородной почвы, тогда как у нас при террасировании косогоров пришлось бы часто удалять растительную почву и вскрывать подпочву или даже твердые породы.
На высшей части плоскогорья деревьев было уже мало, они попадались только рощицами на кладбищах и у кумирен, и порознь на пашнях, так что вид был открытый; на севере и на юге поднимались еще метров на 100–200 плоские вершины; на востоке гряды и группы гор расчлененных уступов тянулись до горизонта, а на западе врезывались ветви глубокой долины и бесчисленные овраги среди террас лесса. По этой долине мы спускались два дня, причем дорога часто пролегала в глубоких дефиле лесса (…).
На одном из ночлегов на этом спуске наши извозчики меняли оси у телег. Как это ни странно, но на дорогах в следующей к западу части провинции Шань-си колеи были шире, чем на дорогах, пройденных нами из Пекина; поэтому нужно было раздвигать колеса телег, так как иначе одно колесо ехало бы по выбитой колее дороги, а другое — вне ее, и животным было бы труднее тащить телегу. Это раздвигание колес достигалось переменой осей у телег, и на постоялом дворе мы видели целую коллекцию осей с надписями имен их владельцев. На обратном пути каждый возчик находил свою ось и снова производил смену, которая избавляла от смены экипажей (…).
Из Тай-юань-фу мы выехали вьючным караваном; багаж (…) повезли мулы, я ехал верхом на муле, посредник и Цоктоев — на ослах, а два погонщика при вьюках шли пешком (…).
Благодаря моему китайскому костюму уличная толпа не обращала на меня большого внимания, принимая меня за миссионера, к виду которого китайцы привыкли. Изредка только приходилось слышать произнесенный громко или вполголоса эпитет ян-гуйцзе, то есть заморский черт, как называют европейцев, даже не желая их обругать, а по привычке вместо ян-жен, то есть заморский человек, иностранец. На постоялых дворах любопытные иногда заходили в отведенную мне комнату, наблюдали, как я пью чай, как и чем пишу, но вели себя неназойливо; их особенно удивляло, зачем я собираю камни. О геологии они, конечно, не имели
Если любопытных набиралось слишком много, Цоктоев их выпроваживал. При наличии в комнате окна, конечно, заклеенного бумагой, в последней скоро оказывалось много дырочек, незаметно проделываемых языком, и через каждую смотрел чей-нибудь глаз (…).
В последний день этого пути дорога ушла из долины речки, превращавшейся в непроходимое ущелье, и сделала крутой перевал через горы, покрытые толщей лесса, в долину Желтой реки (…). Эта могучая река течет здесь почти в ущелье, врезанном в твердые песчаники и сланцы, покрытые лессом. Ввиду быстрого течения она поздно замерзает, и нам предстояла переправа; по реке плыло уже много льда. Переправляют в плоскодонных больших лодках очень грубой работы, напоминающих короткое и широкое корыто с тупым носом и такой же кормой; они сколочены из толстых досок кривые весла привязаны веревками к бортам, руля нет. Мой караван разместился в двух лодках, и перевозчики перевезли нас очень быстро. Правда, что ширина реки здесь всего около 100 м и была еще сужена большими заберегами льда.
За рекой мы попали в очень глухую часть провинции Шень-си, представлявшую плато, покрытое большой толщей лесса и глубоко расчлененное долинами притоков Желтой реки (…).
На перевалах между Желтой рекой к г. Суй-де-чжоу пришлось видеть, как ветер приносит лессовую пыль из пустыни. На северо-западном горизонте появилась серая дымка, и через полчаса она надвинулась на нас и окутала все окрестности при полном безветрии. Она была так густа, что недалекие вершины были еле видны, а более далекие совсем скрылись; солнце потускнело и стало чуть красноватым, а небо — серо-голубым в зените и серым на горизонте. Вскоре с северо-запада начался ветер, который сначала дул порывами, затем все сильнее и сильнее и бушевал всю ночь до рассвета. Таким образом туча тонкой пыли двигалась впереди ветра, который, очевидно, нес ее из больших песков Ордоса. Такое же движение пыли впереди ветра я наблюдал еще не раз в Китае и затем в Джунгарии, и оно показывает, каким способом мелкая пыль выносится из пустынь в окружающие степи, где оседает и наращивает толщу лесса, представляющую накопление подобной же пыли пустыни за минувшие многие тысячелетия.
Толща лесса слагает в этой части провинции Шаньси верхние 3/4—4/5 склонов долин и достигает от 80 до 100 м мощности (…).
В Су-чжоу я остановился за городом в доме бельгийца на китайской службе Сплингерда, чтобы организовать поездку в глубь Нань-шаня (…).
Родом бельгиец и по профессии каменщик, он попал в Китай в шестидесятых годах вместе с первыми бельгийскими миссионерами в качестве слуги; затем перешел в прусское посольство в Пекине, выучился говорить по-китайски и сопровождал в качестве переводчика немецкого исследователя Рихтгофена во всех его путешествиях по Китаю. Это дало ему большое знакомство с разными частями государства, а в сношениях с китайскими властями и с населением он обнаружил свои дипломатические способности.
Рихтгофен был очень доволен им и рекомендовал его европейским торговым домам, в качестве агента которых он несколько лет скупал шерсть и кожи в Монголии, продавал хлопчатобумажные товары и приобрел репутацию честного и одаренного человека. Ли-хун-чжан, генерал-губернатор провинции Чжили и крупный сановник при дворе богдыхана, которого называли китайским Бисмарком, обратил внимание на Сплингерда и помог ему получить должность таможенного чиновника в г. Су-чжоу, где ему поручался также разбор тяжб между китайцами, монголами и тюрками. Таким образом бельгийский каменщик сделался китайским мандарином, заведовал также городской оспопрививочной станцией и считался городским хирургом, так как у миссионеров научился более простым операциям. Он женился на китаянке, воспитаннице миссионеров, и имел с ней трех сыновей и семь дочерей. Среди китайского населения он имел прекрасную репутацию справедливого и бескорыстного чиновника (…).
Сплингерд однажды захотел угостить меня настоящим китайским обедом. Конечно, отдаленность Су-чжоу от моря не позволила подать полный ассортимент блюд, характеризующих китайский парадный стол; акульи плавники, трепанги и креветки отсутствовали, но остальное было соблюдено. В приемной хозяина мы уселись в кресла за квадратный стол, и слуги из ресторана, поставившего обед, начали подавать кушанья. Сначала подали чай. Китайцы пьют его из чашек без ручки вроде небольших полоскательных с крышкой, имеющей сбоку вырезку, так что можно пить, не снимая крышку; чай пьют без сахара, слабый и душистый. Пока мы пили небольшими глотками, на стол поставили десятка два блюдечек с разными закусками: разнообразные пикули, ломтики редьки, ветчины, утиные лапки (собственно плавательные перепонки), кусочки мяса с уксусом и красным перцем, бобовая мазь и соленые яйца — все это было нарезано маленькими кусочками, чтобы можно было захватывать палочками, которые китайцы употребляют вместо вилок. Наиболее странные для европейца были: бобовая мазь из сои, коричневого цвета, кисло-соленого вкуса, напоминающего старый сыр; соленые яйца, у которых желток был бурого цвета, а белок — синего, чуть просвечивающий. Их варят в соленой воде, обмазывают известью и закапывают на два года в землю; они слегка пахнут аммиаком и не представляют ничего привлекательного, но китайцам нравятся. Обедающие брали своими палочками любые закуски из общих блюдечек. Хлеб в виде вареных на пару булочек, нарезанных тонкими ломтиками, был также подан.