За Тихим Доном
Шрифт:
— Не надо на меня это вешать! Если есть выходы, то мы их и без него найдём.
— Отложи свадьбу, он подумает, что ты согласилась и поможет, — накидывает вариант.
— Нет. Неделя осталась. Мы уже всё оплатили: аренду, ресторан, путевку на медовый месяц. И всё это потерять? Должно быть другое решение...
— Выудить у него слабость нашего министра.
— И как?
— Используй женскую хитрость.
— Шолохов не поведётся. Сразу заметит подвох. Я столько времени от него
— Не понимаю, почему ты от него нос воротишь. Красивый, богатый, ...
— Сумасшедший, — продолжаю за неё. — У него шурупов в голове не хватает крышу на месте держать.
— Так из-за тебя, Маша. Лишила парня разума, вот он и бесится. Радуйся, что не вывез куда-нибудь в лесок и не снасильничал. Терпение у него титановое, — покрутила в воздухе ложечкой, которой уже пять минут сахар в чашке кофе мешает.
Я только сжимаю плотно зубы, понимая, что она права. Другой на его месте давно бы так и сделал.
— Может быть, с ним лично поговорить? Я знаю его адрес...
— К нему в пещеру решила заявиться? Смело!
— А как иначе? Его номер я заблокировала и удалила давно. В соцсетях тоже. Да и неудобно там писать.
— А идти тигру в руки — удобно?
— Он меня не тронет, если я скажу "нет". А я скажу. Сразу, у двери и в лоб.
— Да-да, бельишко только пороскошнее надень. Чтоб отказывать можно было увереннее, — стебётся.
— Я не собираюсь с ним спать!
— А я бы... — Мечтательно.
— Карина!
— Что Карина! Ты его видела? Я когда его вчера в универе встретила таким огромным, — обвела руками воздух. — У меня ноги подкосились. Это ж, сколько там мышц...
— Он был в универе?
— Да, в канцелярии подавал документы на восстановление.
— Вот же гадство!
— Учиться пацан хочет, похвалить надо...
— Конечно, возглавлять комбинат — знания нужны.
— Какой комбинат? — непонимающе смотрит на меня.
— Молочный. Он сын Казакова.
— Да, ладно! — открывает от удивления рот. — Совершенно не похож.
— Потому что не родной. Но папа любит, как своего, — гримасничаю. — И Шолохов единственный наследник.
— Теперь понятно, как он собирается решить проблему... Перед таким человеком, как Казаков, все двери открыты. На сынка, думаю, это тоже распространяется.
— Я тоже так подумала... Воспользуется помощью отца. Но мне таких подачек не надо.
— Тебе да... Ты замуж выходишь...
— Если нас закроют, то Владимир тоже останется без работы.
— С должности проректора его вряд ли попрут. Тем более он ещё и по управлению лекции читает, — спорит подруга.
Она второй раз права.
А мне что делать?
Но
Робею у двери квартиры того, кого люто ненавижу, но если он может помочь...
Поправляю пояс голубого платья с запахом и волосы.
А не всё ли ему равно, какая у меня причёска?
Мне кажется, его будет возбуждать, даже если от меня будет нести, как от тухлой рыбы.
Поколебавшись, всё же нажимаю на кнопку звонка. Через минуту слышен щелчок замка и дверь распахивается.
— Неожиданно, — его брови подскакивают вверх. — Хотя... ожидаемо...
— Я хочу поговорить, — теряюсь от его пристального сжигающего живьём взгляда.
— Проходи, — отходит в сторону, пропуская меня в квартиру.
Маша, одумайся! Ты сама лезешь в пасть хищнику.
— Надо сковородки попрятать, а то не дай Бог... — шутит, идя следом за мной.
— Сам виноват! Нечего было руки распускать! — поворачиваюсь к нему.
— Провёл рукой по ноге — это, по-твоему, руки распускал?
— Я тебе разрешение не давала. И ты не только по ноге водил, — покрываюсь мурашками от воспоминаний.
Сейчас почему-то они вызывают какой-то лёгкий трепет внутри. Раньше омерзение.
— А его всегда нужно спрашивать? — подходит слишком близко, что я ощущаю еле уловимый запах лосьона после бритья. У меня начинают покалывать кончики пальцев, а в голове стойкое желание провести по его гладко выбритой щеке.
С каких пор у меня к нему такие внезапные порывы?
Он моральный урод, мучитель, портивший мне жизнь, а сейчас вдруг в моей голове мелькает мысль, что я красивее мужчин только что в турецких сериалах видела.
О да, Маша! Представь на его месте Серкана Болата...
Нет! Не получается! Какого ху... дожника?!
— Я тебя слушаю, — отходит на пару шагов в сторону, давая мне возможность дышать.
— А можно водички? — ворочаю прилипшим к нёбу от сухости языком.
Удивляется, но молча идёт, достаёт из холодильника бутылку минералки и наливает в стакан.
— Держи, — пододвигает ко мне.
Я жадно большими глотками осушаю его.
— Похоже, разговор действительно важный, — немного посмеивается.
Откуда у него такая выдержка? Он же обычно сразу к стенке прижимал.
Мальчик вырос?
Ага, в косую сажень.
— Маша, не тяни... Ты меня пугаешь...
— Это ты меня пугаешь! — срываюсь.
— Ну, извини, иногда бываю резким, — равнодушно пожимает плечами.
— Ты, правда, можешь помочь нам не потерять работу? — Нервно тереблю пояс платья, кроме него никаких застёжек на нём нет.