За тихой и темной рекой
Шрифт:
— Сейчас, — пробормотал поручик и, выставив руку, прицелился. — Поиграем маленько в кошки-мышки и поплывём.
— Что вы там? Уходите!
Белый безуспешно возился с последним стволом. В ногах у него лежало два тела. Казак, убитый шальной пулей. И раненый артиллерист. Олег Владимирович ползал меж ними, пытаясь наскрести хоть горсть гальки, но руки постоянно натыкались на крупный камень.
Рыбкин присел, навскидку выстрелил еще, крикнул:
— Я прикрываю! Уходите! Я за вами!
— Ещё
— Бросьте! Уходите немедленно! — поручик послал новую пулю в заросли.
Олег Владимирович подхватил тяжёлое тело ещё живого солдата и поволок его к воде. Рыбкин взвёл барабан, вспоминая, сколько патронов он уже израсходовал: «Пять? Шесть? Чёрт, сколько раз себе говорил: нужно считать!». Где-то с боков сердито огрызались карабины. «С лодок, — догадался поручик. — Дьявол, все ушли или нет? А если кто есть раненый? Да попробуй в темноте-то разбери! А советник? Добрался или нет?»
— Олег Владимирович, — во всю мощь крикнул поручик. — Вы где?
— В лодке! Поручик! Быстрее! — сквозь выстрелы с левой стороны послышался голос Белого. — Светает! В лодку, поручик! Быстрее!
— Сейчас! Один момент! — Рыбкин кинулся в воду, но тут же обернулся в сторону леса, снова вскинул револьвер и зло выкрикнул: — Сопли, говорите? Сопли? Вот вам сопли!
Два выстрела почти слились в один.
— Что за чушь вы там несёте? — Белый втянул тело солдата в лодку, и обернулся, когда первая пуля ударила поручика в грудь.
Станислав Валерианович почувствовал горячий шлепок, удивлённо глотнул воздух и хотел было ещё раз поднять револьвер, как свинцовая оса ужалила в шею ошеломлённого поручика. Третья врезалась в плечо, откинув его тело в воду.
— Его благородие ранены! — заорал кто-то в лодке.
Советник кинулся в речной поток. Поручик почти полностью погрузился в воду. Олег Владимирович поднырнул, вытолкнул поэта на поверхность и, выставив Рыбкина над водой, потянул за собой, на середину реки. Там, держа туловище офицера так, чтобы тот не захлебнулся, советник, с трудом загребая правой рукой, доплыл до ближней из лодок и подтянул Станислава Валериановича к борту.
— Давайте, ваше благородь, — донесся сверху голос Картавкина. — Отпускайте. Я щас его…
Белый вцепился в борт и терпеливо ждал, пока поручика осторожно затянут в лодку. Время, казалось, встало. Плоскодонку сильно качало, отчего голова Олега Владимировича то высоко поднималась над поверхностью воды, то глубоко уходила в неё. Наконец, чьи-то сильные руки ухватили Белого за сорочку и потянули вверх. Олег Владимирович перевалился через борт, отдышался, после чего наклонился над Станиславом Валериановичем.
— Ничего, поручик. Скоро будем в городе. Придёшь в себя, — Белый склонился над телом поэта, срывая крючки и распахивая
Белый стянул с себя сорочку и принялся рвать её на лоскуты.
— Ваше благородие, — раздался с кормы оклик Картавкина. — Бросьте. Померли они.
— Ты что мелешь? Сучий пёс! Кто умер? — Олег Владимирович едва не срывался на крик.
— Они, ваше благородие. Не тормошите их. Покойно им…
— Ты что мелешь? Что ты мелешь, скотина?! Что ты?
Белый снова принялся перебинтовывать безжизненное тело поручика. Мокрая ткань скользила меж пальцев и никак не хотела ложиться плотным кольцом. Белый резко рванул китель поручика, распахнул грудь и прижал к ней голову, еще надеясь услышать толчки сердца. Однако оно молчало.
Советник стёр с лица влагу, повалился на бок, ухватившись за борт лодки, присел и протянул руку:
— Карабин.
— Что, ваше благородие? — не понял Виктор
— Карабин! — не сказал, выкрикнул Белый.
Едва оружие оказалось в руках, он передёрнул затвор и вскинул винтовку к плечу. Пули из короткоствольного английского ружья полетели в сторону китайского берега.
Алексей Дмитриевич, заложив руки за спину, смотрел на китайский берег, откуда, разрывая ночь надвое, слышались винтовочные выстрелы. Владимир Сергеевич приставил к глазам оптический прибор, взятый у капитана Ланкина, но ничего, кроме коротких вспышек от выстрелов, рассмотреть не смог.
— Судя по всему, — медленно проговорил губернатор, — часть задуманного им удалась. Слышите? — Алексей Дмитриевич повернулся в сторону капитана. — Сначала были одиночные выстрелы. А теперь вон какая трескотня.
С противоположного берега доносились частые, похожие на игрушечные, щелчки выстрелов.
— Сколько человек принимают участие в операции? — поинтересовался полицмейстер у Ланкина.
— Наших двенадцать. И казаков, думаю, человек десять. Не более.
— А стреляют там, будто к ним высадилась целая дивизия.
— Прицелиться не могут, — аргументировал артиллерист. — Темно. Вот со страху и палят, куда бог пошлёт.
— Если бы только со страху. Может, ваше высокопревосходительство, применить орудия сейчас? Наших поддержать, — Киселёв снова вскинул бинокль, но так ничего и не увидел.
— Рано, — отрезал губернатор и тут же смягчил тон. — Можем в своих угодить. К тому же я не слышу орудийных выстрелов. Неужели получилось?
Капитан вытянул руку в направлении реки:
— Видите, огоньки от выстрелов сместились.