За тихой и темной рекой
Шрифт:
— Несите его сюда!
— Куда нести? — никак не мог сообразить Олег Владимирович. — Вы как здесь? Вы что, всё слышали?
— Что Вы всё вопросы задаёте? — едва сдерживала слёзы Полина Кирилловна. — Ко мне в номер несите! Да скорее же, пока никто не пришёл!
Белый послушно поднял тяжёлое тело Кириллы Игнатьевича, с трудом перетащил его в комнату Полины Кирилловны.
— У вас верёвка есть? — девушка с надеждой глядела на молодого человека.
До него начало доходить, что происходит.
— Вы что, хотите…
— Пока никто не видел… Быстрее же!
Белый кинулся к себе в номер,
— Возвращайтесь к себе и откройте дверь. Я к вам приду, — распорядилась Полина Кирилловна и всхлипнула.
Белый послушно удалился.
Девушка слышала всё от начала и до конца. А потому, когда из номера Белого донёсся предсмертный хрип, она с силой зажала уши и молила только об одном: чтобы ЭТО поскорее закончилось. Девушка, ещё до того, как удавка затянулась на шее отца, знала, что он для неё уже потерян. Даже если бы тот и остался невредим, она просто не смогла бы жить в одном доме с человеком, который совершил столько ужасных преступлений. Жить и знать, что отец собирался уничтожить её любимого… Всё остальное решилось само собой.
Полина Кирилловна подняла взгляд на повешенного, с трудом сдерживая слёзы, троекратно перекрестилась, после чего нашла в себе силы отвернуться от мёртвого тела, пройтись по комнате, сгладить обои так, чтобы след от ножа на месте стыка на стене стал незаметен, и после этого спокойно выйти в коридор.
Прикрывая за собой дверь, Мичурина увидела в конце коридора одинокую мужскую фигуру. На миг показалось, будто она уже где-то видела этого человека, но девущка тут же откинула все посторонние мысли — мало ли кого она могла видеть — и постучала в двери соседнего, двести двадцать шестого нумера.
Фуццо Хаттори догадался, что произошло в нумере Белого. Японец и не думал спешить на помощь «хозяину». Тому имелись основательные причины.
Первая заключалась в том, что с Мичуриным в последнее время стало сложно сотрудничать. Купец был непредсказуем. Достаточно вспомнить ночной разговор. Хаттори усмехнулся: был — хорошее слово…
Вторая причина заключалась в Белом. Советник с первого дня своего приезда привлёк внимание японца. То, что он не из полиции, Хаттори понял сразу. По манере поведения, по повадкам. А вот чьё ведомство тот представляет, цирюльника сильно тревожило. Если то, о котором он думал, то Белый мог стать его золотой… как это у русских?., золотой рыбкой! Но сомнения не давали покоя. А потому, когда Мичурин переступил порог двести двадцать шестого номера, Хаттори знал: если Мичурин позовёт его, он сделает всё, чтобы перевербовать советника. Если же не позовёт, Белый в любом случае становился его человеком. Либо «хозяин» Белого покупает, либо Белый убивает купца, чем Хаттори и станет его впоследствии шантажировать. Мог быть, конечно, и третий вариант: Мичурин не зовёт Хаттори, сам убивает Белого. Но в сии события японец не верил: если чиновник из контрразведки, толстому и безграмотному в боевых науках купцу тягаться с ним будет не с руки.
Кирилла Игнатьевич дал отбой. Чем подписал себе смертный приговор. Правда,
Пришлось уходить из «Мичуринской» посредством окна, крыши и водостоков.
Олег Владимирович с изумлением смотрел на девушку:
— Вы понимаете, что произошло? — язык молодого человека с трудом выталкивал слова.
— Да, — утвердительно кивнула Полина Кирилловна. Перед Белым сидела не первая красавица города, а беззащитное обессиленное существо с дрожащими маленькими плечиками, сутулой спиной, с прижатыми к перекошенным губам руками. И со страхом в глазах — жутким, пугающим, завораживающим. — Папа покончил с собой!
— Что? Что вы сказали? — не поверил себе Белый.
— Папа не выдержал унижения и повесился, — теперь голос прозвучал более твёрдо.
— И вы думаете, кто-то поверит в эту версию?
— Да, — махнула головкой девушка. — Если вы будете это говорить один, не поверят. А если вместе со мной, обязательно поверят. Когда узнают, что я с вами была в номере.
— Вы что… — Белый с трудом подыскивал слова. — Вы хотите…
— Я не хочу, чтобы с вами произошло что-то ужасное, — Мичурина с трудом хлебнула из стакана воды. — Я всё слышала! Всё! И вчера, и сегодня!.. Господи, как он мог? Почему? Зачем? И Станислав Валерианович погиб из-за него? Так ведь?
— В целом, да, — вынужден был признать Олег Владимирович.
— А все эти женщины, эти старики, что попали под обстрел? Китайцы? Во имя чего они погибли? Что он хотел отвезти? Что ему привезли? О чём речь?
— О деньгах. Об очень больших деньгах. Простите, я не могу вам всего сказать. Не имею права, следствие ещё не закончено.
— Господи, как всё ужасно, — Полина Кирилловна всхлипнула и, уже не сдерживая себя, разрыдалась.
Белый поднял её со стула, перенёс на кровать, и сам прилёг рядом, поглаживая девушку по голове.
— Полежите, успокойтесь и поезжайте. Вам не нужно здесь оставаться.
— Нет, — твёрдо ответила Полина Кирилловна и присела, поджав под себя ноги. — Если я уеду, они докажут, что вы убили папу. Моё присутствие не позволит им это сделать. Всё-таки, я его дочь, — горько улыбнулась она.
— Но что могут подумать полицейские?
— Разве это сравнится с тем, что произошло. Пусть думают! — зло выкрикнула девушка.
Белый обнял её за плечи:
— Вам бы поспать…
— Нет, — Полина Кирилловна вся съежилась в комочек. — Не смогу. Как представлю, что папа там, висит… Не могу.
— Так вызовем слуг? Скажем, нашли…
— Нет. Они сами должны его обнаружить. Ведь я этот номер для него заказала. Обманула. Сказала, мол, папа хочет в нём с кем-то встретиться. Такое уже бывало. Никто никаких вопросов и не задавал. Предоставили, и всё…
— Он встречался с женщинами?
— Не знаю. Я никогда не спрашивала. Просто помогала. А даже если и так, какое это уже имеет значение? Папа, сколько его помню, был одинок. Обнимите меня покрепче, — просто попросила девушка. — Морозит. Похолодало, что ли.