За тихой и темной рекой
Шрифт:
— Если дело только в этом, то я не вижу преград. Испросим. Через телеграф. Кстати, нужно бы и Владивосток посетить. У отца там три лавки и магазин, — произнесла Полина Кирилловна и тут же добавила: — Но, если не хочешь, можем сразу выехать в Петербург. В крайнем случае попрошу Владимира Сергеевича подсобить. Да, ещё, думаю, нужно купить что-нибудь… экзотическое. Всё-таки с Востока едем, нужно же столичную публику удивить. Как ты думаешь, если…
А город уплывал. Вот открылась из-за высоких тополей Арка. Сердце кольнуло: возле неё уже работал люд, восстанавливая разрушенное. Белому вспомнился день приезда. Как давно это
Когда судно вышло на Стрелку, Белый рассмотрел доки и казармы. Возле доковского причала колыхалась «Селенга», готовая принять казаков. Война продолжалась. Но он, титулярный советник Олег Владимирович Белый, там был уже лишним.
По левому борту проплыли хутора. Молча. Мёртво. Страшно.
Молодой человек повернулся к Полине Кирилловне:
— Ты права. Я себя плохо чувствую. Спустимся вниз…
Полина Кирилловна чмокнула Белого в щёку и резво направилась к трапу. Советник последовал было за ней, но его неожиданно остановил возглас:
— Простите, вы господин Белый?
Олег Владимирович оглянулся. У трапа стоял матрос с пакетом в руке.
— Предположим. А что?
— Это вам, — служивый протянул пакет.
— От кого?
— Не могу знать, Ваше благородие! Господин не представился. Однако очень солидный человек!
— На берегу передали?
— Так точно, ваше благородие! Отходили уж.
— Почему сразу не вручили?
— Так просили отдать, как пройдём хутора. Вот я и…
— Спасибо. Свободен.
Белый резким движением разорвал плотную бумагу. В пакете лежало письмо. Олег Владимирович вынул лист и прочитал:
«Господин советник, мне было крайне интересно вести с Вами эту игру. Признаюсь, некоторые Ваши ходы приводили в тупик. Особенно, ход с купцом Мичуриным. Точнее, последствия данного хода. После чего игра понравилась ещё больше. Не хотелось бы Вас разочаровывать, но в Хабаровске Вы ничего не найдёте. В тот момент, когда Вы читаете эти строки, подводы уже горят. Не найдёте также ни свидетелей, ни документов. Я решил не рисковать и не ждать от Вас каких-либо решений. Конечно, мне было бы выгодно, если бы Вы приняли нашу сторону. Но такого, как я понял, не будет. А посему мною принято самое разумное в данной ситуации решение: отпустить вас. В Хабаровске, впрочем, как и на протяжении всего пути, Вас никто не побеспокоит.
Дружеский совет: когда прибудете в Петербург, расскажите господину Павлову об о всём, что произошло. В том числе и о Кирилле Игнатьевиче. Не исключено, что на вас попробуют оказать влияние через вашу будущую супругу. Потому лучше всего, чтобы ваше руководство к тому моменту находилось в курсе ваших личных дел. Мне бы крайне
не хотелось, чтобы такой соперник, как Вы, ушёл с поля боя. Надеюсь, наши пути ещё пересекутся.
И напоследок. Идею с контрабандой придумал вовсе не Кирилла Игнатьевич. Её от начала и до конца спланировал Юрий Валентинович Индуров. Впрочем, сие уже в прошлом.
Так и не пойманный Вами цирюльник Фуццо Хаттори».
Олег Владимирович дважды перечитал послание, аккуратно сложил его, спрятал во внутренний карман и вернулся к поручням. Одна из последних фраз скобой зацепилась в мозгу советника. Нет, господин Хаттори, ничего
— Вот тут вы, господин цирюльник, и допустили ошибку, — тихонько прошептали губы советника. — Захотели меня уколоть, играя на профессиональных чувствах? Напрасно. Такого делать нельзя, можно выдать себя с головой. Только одному человеку я говорил о своей версии событий. Более никого в это дело не посвящал. И были мы с ним с глазу на глаз. И не я, а он лично следил за тем, чтобы никто нам не мешал. Так что — спасибо за письмо, господин Хаттори. Мы действительно с вами ещё встретимся. Как и с тем человеком, — руки сложили письмо и аккуратно спрятали его в карман.
Война не закончилась. Она перешла в другую стадию…
P.S., или НЕКОТОРЫЙ опыт ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА
Мир я сравнил бы с шахматной доской
То день, то ночь… А пешки мы с тобой.
Подвигают, притиснут — и побили.
И в тёмный ящик сунут на покой.
Здравствуй, Олежка!
Получил твоё письмо, в котором ты делаешь ряд замечаний, и, одновременно, задаёшь ряд любопытных вопросов. Постараюсь ответить на всё, хоть и не знаю, как это у меня получится.
Сначала хотел бы тебе напомнить: я задумывал не исторический роман, и уж тем более — не документальную повесть. Потому и решил позволить себе ряд неточностей и отступлений от подлинной исторической действительности. Военные действия в 1900 году, связанные с восстанием ихэтуаней, шли не несколько суток, как написано в романе, а чуть ли не месяц. Просто сюжет требовал действия, потому я сократил временные рамки. Всё остальное: Благовещенск, Сахалин, Марковское — всё существовало на самом деле. Именно на тех местах, где они стоят и по сей день.
Далее. По поводу Кириллы Игнатьевича Мичурина. Данный персонаж не имеет никакого — подчёркиваю! — никакого отношения к Торговому дому «И.Я. Чурин и Ко». Единственное, что я приписал Мичурину от Чурина, это описание магазина.
По поводу образа поручика Рыбкина. Это единственный персонаж, который имел прототип. Я его, если можно так выразиться, срисовал с замечательного Амурского поэта, казачьего сотника Л.П. Волкова, погибшего 20 июля 1900 года во время взятия Сахаляна русскими войсками. Ему принадлежат выше воспроизведённые строки стихотворений.
Кстати, о стихотворениях. Вторая картина открывается замечательными, на мой взгляд, строками о двух шахматных королевах. Мне их принесли, когда я работал над книгой. Откуда взяли, никто не помнил, и автора, к сожалению, не указали. Я пытался найти, кому принадлежат эти стихи, но сразу как-то не получилось, а после решил: пусть читатели сами, если их заинтересует, найдут сии творения и познакомятся с настоящей, умной и красивой поэзией!
И, наконец, отвечаю на твой последний вопрос: что же дальше, что будет с героями? Не знаю! Но уверен, когда-нибудь пути их обязательно пересекутся. Как? Где? Сие мне не ведомо! Но то, что они встретятся, — однозначно! Ведь появились откуда-то мы с тобой, их потомки…